Предательница. Как я посадила брата за решетку, чтобы спасти семью
Шрифт:
Вим запугивал меня. Яап всю дорогу ходил у него в виноватых, и он вполне мог сорвать на нем свое зло.
– Ладно, успокойся, я сделаю так, как ты просишь. Дай мне какое-то время, чтобы я договорилась, кто присмотрит за Мильюшкой.
Вим получил, что хотел, и сразу успокоился.
– Заеду за тобой через час.
В машине, по дороге к «одной дамочке», Вим снова повеселел. Чересчур повеселел.
– Какая же ты у меня славная, сестренка! – ухмыльнулся он.
– Да ладно, только не думай, что
– Ну да, а что, мне тоже приходится заниматься вещами, которые мне совсем не нравятся. Обычное дело. Ты должна радоваться, что можешь помочь своему дорогому брату!
Но я была совсем не рада. Чувствовала себя дурой, позволившей себя шантажировать и запугивать. Я ненавидела себя за покорность, за то, что ему удается меня пересилить. Пока он отсиживал срок, я выстроила свою собственную жизнь и личность – и тут Вим выходит и ломает и одно, и другое.
У дверей квартиры Вим коротко бросил:
– Она плотно сидит на коксе, и ей надо соскакивать. Сейчас она хочет покончить с собой, поэтому не спускай с нее глаз. Выходить ей вообще нельзя!
Мы вошли. В гостиной сидела женщина. Я сразу узнала ее. Это была та рыжая, которая все время была на пляже и которую я застала в туалете в объятиях Вима, когда его жена Беппи и дочь Эви загорали на берегу моря.
Какого черта? Мне еще и за его подружками приглядывать? Ради этого я должна дочь бросить? В этот момент из спальни вышла маленькая пухленькая девчушка с растрепанными волосами. У нее малышка! И она хочет покончить с собой?
Вим подтолкнул меня вперед.
– Давай проходи, что встала? – Он чмокнул рыжую и сказал: – Это моя сестренка. Она побудет с тобой немного.
Я осталась с рыжей. Она рассказала, что ее мужа недавно застрелили. К счастью, она встретила Вима. Они полюбили друг друга неземной любовью, и он собирается уходить от жены.
Вим заезжал регулярно. Они то ворковали, как голубки, то Вим принимался орать на нее, а она кричала, что прямо сейчас покончит с собой. Каждый раз вместе с матерью рыдала и малышка.
Как-то раз Вим появился, когда я играла с ребенком в детской. Я услышала крики и звук хлопнувшей двери. Как обычно, рыжая истерически зарыдала, девочка побежала к ней, а следом за ней пошла я. Входная дверь вновь распахнулась, и Вим ринулся к рыжей. Малышка плакала, стоя посреди гостиной.
Вим навис во весь рост над малышкой и проорал:
– Затвори хлебало, говнючка! Хорош плакать. Опять она скулит, идиотка гребаная! Всю дорогу воет!
Я взглянула на него и поняла: больше никогда не стану к тебе хорошо относиться. Я подошла и оттащила его от плачущей девочки.
– Так нельзя, Вим, уходи немедленно! – сказала я, и он позволил вытолкнуть себя за дверь. Этой ночью я впервые за много лет молилась. – Господи, спасибо тебе за маму, сестру,
По окончании летнего сезона ребята продали пляжный клуб, и Яап снова оказался без работы. Но они нашли ему другое занятие. Чтобы проверить его, они взяли его в Испанию и подослали к нему пару проституток, чтобы посмотреть, устоит ли он перед искушением.
Яап устоял. Он был верен мне и отказал девочкам. Он выдержал испытание и годился на роль управляющего секс-клубом.
Яапа всегда привлекала изнанка общества, как он выражался, пытаясь фотографировать проституток в их витринах. Я опасалась, что это может разрушить наши отношения, что этот образ жизни поглотит его. Я знала, насколько заманчиво может выглядеть маргинальная среда для тех, кто к ней не привык.
Жизнь в секс-клубах идет в основном вечером и ночью. Яап работал ночами напролет, и, «как положено мужчине», не отчитывался передо мной о своей работе. Совершенно неожиданно Яап превратился в «настоящего мужика».
Я чувствовала, что работа ломает его и он уже не тот Яап, которого я знала. Он помешался на деньгах и, чтобы их стало больше, начал подворовывать у моих родственников.
Яапа не слишком устраивала зарплата, и он стал творчески подходить к ведению бухгалтерии. Я узнала об этом, когда к нам прибыл мой брат с требованием пояснить ему цифры. Дело закончилось серьезной ссорой, брат покидал наш дом в бешенстве. Он велел мне пойти с ним.
– Ворует он, гад позорный! Он действительно у меня ворует!
– Я не думаю, он бы никогда этого не сделал.
Но Яап именно это и делал, причем весьма изощренными способами. Ежемесячно он прикарманивал десятки тысяч евро. Вим не мог найти доказательства этого, но очень хорошо чувствовал. Яап дискредитировал меня перед родными.
– Зачем ты это делаешь? – спрашивала я. – Они дают тебе возможность зарабатывать, а ты их обворовываешь. Ты хоть понимаешь, что может произойти? Вим не смирится с тем, что у него воруют.
Яап отвечал в своей псевдорассудительной манере, которую я всегда принимала за признак большого ума:
– Я ничего не присвоил, а кроме того, собственности как таковой не существует.
На краденые деньги он собирался создать художественную галерею. Я была вне себя от изумления: Яап превращался из интеллектуала в уголовника. Но ведь долго он так не протянет. Брат этого не позволит.
– Заканчивай. Это плохо кончится, – сказала я.
Я устроила себе двухнедельный отпуск и отправилась навестить Соню в ее доме в Испании. Я опасалась говорить с ней об этом. Мне было стыдно, что Яап злоупотребляет доверием, и я боялась того, что произойдет, если Вим сможет найти этому доказательства.