Предательство. Утраченная история жизни Иисуса Христа
Шрифт:
Прямо перед ней со скалы скатилась куча камешков. Калай запрокинула голову, чтобы разглядеть край утеса, возвышающийся над ней. Наверное, сильный порыв ветра сбросил их сверху… но ее пронзил до костей хорошо знакомый страх. Как будто она услышала звук шагов в комнате, в которой никого не должно быть.
Она обернулась, чтобы получше вглядеться в темноту ущелья. Ничего. Нигде.
И вдруг… раздался шелест металла по коже, и что-то серебристо блеснуло.
Калай инстинктивно крутанулась на месте, сделав взмах кинжалом снизу вверх, навстречу опускающемуся лезвию меча. Удар меча был столь силен, что кинжал вылетел
Обходя ее стороной, Лука расхохотался.
— Ты должна была понимать, что я приду за тобой, — проговорил он.
При луне его светлые волосы свинцово поблескивали. Широкий нос тоже блестел, видимо от пота.
— Надеюсь, ты подготовилась к этому.
Калай бросилась на него, делая выпад кинжалом.
Лука парировал удар, плашмя ударив мечом по ее руке. Кинжал выпал и улетел в темноту. На лице Луки заиграла кровожадная усмешка.
Она побежала по ущелью, пригибаясь, ее сердце колотилось все сильнее. Сзади слышался хруст гравия под его сапогами. Она пыталась понять, пыталась…
Она уже была готова закричать, когда ее рот резко закрыли ладонью. Лука дернул ее за голову назад, и его мускулистая рука обвила ее шею.
— Тише, красавица. Не сопротивляйся. Иначе я позабочусь, чтобы твои друзья умерли очень медленно.
Он заткнул ей рот кляпом и стянул веревкой руки за спиной, а потом принялся связывать ноги за лодыжки. Калай мельком глянула в сторону скальной стены, ожидая, когда же Кир выйдет из гробницы.
— Хорошая девочка, — прошипел Лука, затягивая веревки с такой силой, что они впились в ее тело, как ржавые ножи.
Затем он заставил ее встать на ноги и идти вперед по ущелью. Там, спрятанная в тени, стояла лошадь. К тому времени, когда Луке наконец удалось взвалить ее на лошадь, она уже едва могла дышать. Сев в седло, Лука толкнул животное коленями, и лошадь поскакала по ущелью, переходя с шага на рысь.
Калай услышала стук лошадиных копыт. Лошади. Много. Скачут быстро.
Извернувшись, она посмотрела назад.
Из Навозных ворот выехали всадники — две декурии солдат и с десяток человек в монашеских одеяниях.
Дернув повод, Лука заставил лошадь свернуть в высохшее русло, уходящее в сторону от ущелья.
Выгнувшись, Калай попыталась закричать, чтобы привлечь внимание. Может, она сможет хоть ненадолго отвлечь солдат, чтобы хватило времени…
Лука с силой ударил ее кулаком по шее, так что она едва не потеряла сознание.
— Даже не пытайся! — злобно прошептал он, наклонившись к ней. — Твои друзья обречены. А тебе лучше позаботиться о себе самой. Подумай, что ты можешь сделать, чтобы я забыл о том, что случилось в Леонтополисе.
Калай задрожала и закрыла глаза.
Глава 51
Заратан сполз по стене и сел на выступе скалы рядом с одним из неподписанных оссуариев. Кир и Варнава разговаривали, время от времени бережно касаясь оссуария, на котором было написано «Иешуа бар Йосеф». [107] Последние полчаса трое мужчин находились в таком состоянии, будто удостоились откровения свыше. Такое же благословенное состояние Заратан испытывал, когда всю ночь проводил в молитве, но
107
…на котором было написано «Иешуа бар Йосеф». — В Израиле были найдены еще два оссуария с надписью «Иисус, сын Иосифа». Один из них был выкуплен у Палестинского археологического музея в 1926 г. На нем две надписи: первая — «Иешу», вторая — «Иешуа бар Иехосиф». Иехосиф является вариантом написания имени Иосиф. На другом оссуарии одна надпись: «Иешуа бар Иехосиф». Одно из наиболее интересных упоминаний о таком имени есть в документе, найденном в «Пещере писем» в Нахал Гевер, в семи милях южнее Масады. Там записано, что женщина по имени Бабата была замужем за Иешуа бен Иосефом и родила ему сына, которого назвали Иешуа.
Он огляделся. Они еще раз осмотрели оссуарии вместе с Киром, и Заратан запомнил все эти имена. Такое ощущение, будто он лично узнал этих давно умерших святых людей.
После долгих споров они решили, что гроб с надписью «Йосеф», скорее всего, принадлежит брату Господа, а не его приемному отцу, а Иуда бар Иешуа — другой родственник, вероятно умерший несколько десятилетий спустя. Его оссуарий был другим, нежели остальные, меньшим по размеру и грубо отесанным. Мария и Мариамна, по всей видимости, его мать и сестра. Но Матья все еще оставался для них загадкой. Кир и Варнава продолжали тихо спорить по этому поводу.
— Возможно, что это апостол, известный под именем Левий, но если это гробница семьи Господа нашего, то маловероятно, что здесь похоронили бы бывшего сборщика податей и не похоронили любого другого из апостолов.
Кир поглаживал ладонью гроб с надписью «Иешуа бар Йосеф» с такой нежностью, будто прикасался к любимой женщине.
— Согласен. Кроме того, это может быть другой член семьи, похороненный позднее, как и Иуда. Возможно, это даже родной брат Иуды.
У Кира был очень странный голос, мягкий, но заставляющий Заратана вздрагивать.
Шум ветра снаружи перешел в гул. Порывы врывались внутрь гробницы, разбрасывая песок, как беснующиеся призраки.
Кир внезапно отдернул руку от оссуария, будто что-то поняв. Он бросился к выходу, его глаза расширились от ужаса.
— Калай! Я забыл! Братья, оставайтесь здесь. Я сейчас вернусь!
Он вынырнул наружу, где завывал ветер.
Варнава посмотрел ему вслед, а потом глянул на Заратана.
— Уверен: с ней все в порядке.
Но прошло с четверть часа, и ни Кир, ни Калай не вернулись к ним. Варнава начал беспокоиться. Он подошел к выходу и посмотрел наружу. На смену лунному свету пришло лазурное свечение рассветного неба, предвещающее восход солнца.
Варнава сделал два шага к Заратану и открыл рот, чтобы сказать…
В проеме входа появилась рослая мужская фигура. Позади него виднелись еще несколько человек.
— Брат! — вскрикнул Заратан, подбегая к Варнаве.
Варнава резко развернулся.
В гробницу вошли четверо римских солдат. Держа наготове обнаженные мечи, они заняли места по углам. На них были бронзовые шлемы, в руках они держали щиты с эмблемой легиона. Звон металла в тишине гробницы казался просто оглушительным.