Предательство. Утраченная история жизни Иисуса Христа
Шрифт:
— Они боятся Истины более всего, — ответил Варнава.
Прошло несколько мучительных мгновений, и он продолжил:
— Именно поэтому они хотят уничтожить папирус и всякого, кто когда-либо читал его.
Ливни устало посмотрел на Варнаву. В его глазах отражался свет свечей.
— Если эти глупцы полагают, что мы в нем хоть что-то поняли, то они приписывают нам несуществующую заслугу.
— Но мы должны продолжить наши попытки с еще большим рвением. Пока еще не поздно.
Ливни отпил хороший
— Ты действительно думаешь, что они уничтожат Жемчужину? — в отчаянии спросил он.
— Обязательно. И ты знаешь это не хуже меня.
— Подразумевается, вам известно, что такое Жемчужина? — спросила Калай, подвинувшись вперед.
Варнава молча посмотрел на Ливни.
Тот обвел взглядом купол пещеры и ее стены, глядя на ниши, заполненные книгами. Потом он тихо вздохнул и встал.
— Скажем так: у нас есть определенные догадки.
— Догадки? Убийцы охотятся за вами из-за догадок?
Варнава провел ладонью по давно не мытым седым волосам и вздохнул.
— Они не понимают: все, что у нас есть, — это догадки. Уверен: они считают, что мы все знаем.
— Что ж, тогда почему бы вам не сказать им, что вы ничего не знаете? — невинным тоном спросила Калай. — Может быть, тогда они оставят попытки убить вас. Никогда об этом не думали?
Варнава с досадой посмотрел на нее.
— Мы не хотим, чтобы они знали, сколь мы невежественны. Чем больше у нас будет времени, тем больше шансов, что мы сумеем расшифровать папирус, — сказал он.
— Из вас бы вышла пара хороших епископов, — ответила Калай, сложив руки на груди.
Ливни подошел к сложенным в стенах свиткам. Аккуратно, будто любимое дитя, он достал один из них и вернулся за стол.
— Вот фраза, о которой я даже хотел написать тебе, — сказал он, прикрывая свиток рукой, словно защищал его.
По печальному тону его голоса Варнава понял, что речь идет о том самом папирусе. Он едва заметно повернул голову в сторону Тираса и Узии.
— И о чем ты подумал?
Ливни посмотрел на своих учеников влажными от слез глазами.
— Тирас, возьми с собой Узию и приготовьте постели нашим гостям, — сказал он. — А потом идите в пещеру, где мы читаем, и займитесь Деяниями апостолов. Особое внимание обратите на те места в тексте, где описываются Страсти Господни. Мы обсудим это завтра.
— Да, авва Ливни, — ответил Тирас, поворачиваясь к сидящим за столом. — Да пребудете в мире, братья и сестра.
— Да пребудете в мире, Тирас и Узия, — ответил Варнава.
Заратан сказал то же самое, не переставая жевать. Калай нахально подмигнула юношам.
В ужасе глянув на нее, оба ученика Ливни вышли.
Варнава и Ливни, не сговариваясь, посмотрели на Калай. Она поняла, в чем дело, и поджала губы, будто у нее во рту оказалось
— Достаточно. Я и сама более не желаю слушать вашу болтовню. Пойду наружу, подожду, пока вернется брат Кир.
Встав, она широким шагом направилась к туннелю, ведущему к выходу.
Варнава посмотрел на Ливни. Тот тихо сказал:
— Возможно, нам следует поговорить наедине.
Заратан поспешно проглотил хлеб, которым был набит его рот.
— Но я тоже все знаю про папирус! Я даже помог перевести некоторые слова.
Варнава любезно кивнул.
— Да, ты сделал это, и я благодарен тебе. Но мне и Ливни надо очень многое обсудить. Папирус — лишь одна из тем. Возможно, будет лучше, если ты подождешь снаружи вместе с Калай. Когда вернется Кир, ты сможешь привести его сюда, и мы все вместе обсудим текст папируса.
— Калай может сделать это не хуже меня, — ответил Заратан, в раздражении вставая и с грохотом отодвигая стул.
Схватив со стола еще один ломоть хлеба, он поспешно вышел. Ливни с сочувствием посмотрел на него.
— Гордыня — самое тяжелое из препятствий.
— Я много раз говорил ему об этом.
— Сколь долго он монашествует?
— Три месяца.
Варнава поднял чашку и отхлебнул вина. Он чувствовал, что Ливни не сводит с него глаз, глядя в которые он уже мог ощутить всю тяжесть предстоящего разговора.
Ливни дождался, пока стихнут голоса уходящих.
— Сколько осталось в живых членов «Оккультум лапидем»? — шепотом спросил он.
— Мы двое, и молю Бога, чтобы Симеон из Аполлонии тоже был жив.
Ливни погладил рукой лежащий перед ним свиток.
— Варнава, я думаю, что нашел ответ в Евангелии от Никодима.
— Никодима? Но я же тысячу раз читал его. Где? Какие из стихов?
— В истории об Йосефе Харамати.
Ливни назвал ученика Иисуса иудейским именем, вместо привычного Иосиф Аримафейский.
— Помнишь? После того как он спрятал тело Господа нашего в гробнице в своем саду, Каиафа и Анна пришли в бешенство. Они отдали приказ арестовать его. Неделю решали вопрос о его судьбе, а Йосеф сидел в тюремной камере, в которой не было окон.
— В камере, единственный ключ от которой был у Каиафы. [81]
— Да, — послышался в полной тишине шепот Ливни.
Несколько мгновений Варнава слышал доносящийся снаружи шум прибоя. Волны все сильнее бились о берег. Может, поднимается шторм?
81
…единственный ключ от которой был у Каиафы. — Евангелие от Никодима, главы XII–XIII.