Предательство
Шрифт:
Разговор между Алтоном, Сюзанной и Брайсом затих, когда я вошла. Я затаила дыхание, когда моя мать закрыла за нами дверь.
– По-видимому, ты забыла проверить свои часы, - сказал Алтон.
– Или это проблема с определением времени?
– Что за...?
– Пять минут, Александрия. Пять минут. Кажется, высшее образование не повлияло на твою способность следовать простым инструкциям.
– Мне было сказано вести себя мило и быть вежливой с гостями. Этим я и занималась. Ты не гость, а вести себя мило не в твоем репертуаре.
Моя мать сделала шаг вперед.
– Алтон, мы уже здесь. Я понимаю,
Я сузила глаза, пытаясь вникнуть в разговор. Ее вина?
– Да, Лаида, твоя. Мы обсудим это позже.
Моя мать изменилась, пока переводила взгляд с одного на другого. Сюзанна и Брайс встретили её взгляд, но в настоящем Саванна-стиле выражения их лиц ничего не по сути выражали.
– Кто-нибудь объяснит мне, что происходит?
Мама повела меня к столу для конференций. Он не был столь большим, как стол для корпоративных переговоров, но этот был темным, блестящим и нарочито королевским.
Он идеально вписывался в кабинет Алтона. Там было по четыре кожаных стула с каждой стороны и по одному на каждом конце. Те, что в конце имели подлокотники и напоминали маленькие троны. Когда я была маленькой, это помогло подтвердить мою теорию принцессы. Вероятно, это был стол моего деда, и его отца до него. Несмотря на наследие, я ненавидела этот стол почти так же сильно, как я ненавидела мою спальню. Каждый раз, на протяжении всего моего детства, когда я была поймана или обвинена в правонарушении, мое исправление начиналось с семейной конференции за этим столом. Нас там было трое. Трое. Сидеть за этим гигантским столом было смешно. Это было частью игры Алтона, его демонстрация силы. Когда мне было пять лет, это, вероятно, работало. К тому времени, когда я была достаточно взрослой, чтобы понять переоцененность действа, мне стало казаться это ироничным.
Я остановилась и рассмеялась. Мне не пять и не семнадцать. Спенсеры не были семьей, и мы не обсуждали мое наказание. Это был чистейший маразм.
Мой натянутый смех заполнил комнату.
– Вы все с ума сошли?
Я провела вытянутой рукой, окидывая каждого.
– Что это такое? Я не сижу. Я ничего не делаю. И если вы хотите, чтобы я вернулась к тем гостям - моим гостям, ха!... Если вы хотите, чтобы я вернулась туда и играла послушную дочь, то кое-кому лучше ответить на некоторые чертовы вопросы.
– Александрия...
– Алекс, - исправила я мою мать.
– Алекс, - заговорил Брайс. Годы нашей дружбы пронеслись предо мной при звуках его голоса, когда он произнес мое имя. Но это быстро исчезло, когда я посмотрела на него и вспомнила остальную часть нашей истории, после нашей дружбы.
Брайс сильно вырос за последние четыре года. Его плечи стали шире, подбородок выдвинулся вперед, и его светлые волосы были длиннее, чем я помнила. Они были не слишком длинными, но слегка волнистыми, чего я никогда не замечала, когда мы были моложе. Он был пловцом в академии, и всегда держал их короткими. За последние несколько лет его худое тело пловца стало шире. Не сказать, что он был полным. Вес ему шел, или может быть, все дело было в костюме. Он определенно выглядел, как один из приспешников Монтегю, вплоть до его итальянских мокасин.
– Привет, Брайс.
Он сделал шаг ко мне.
– Я бы хотел, чтобы у нас было больше времени, чтобы объяснить...
Я покачала головой.
– Объяснить что?
– У нас есть ситуация… кое-что, с чем ты могла
Моя мама кивнула, в то время, как лица Сюзанны и Алтона выражали что-то среднее между болью и отвращением.
Я выдавила из себя еще один смешок.
– Ситуация? Имеет ли это отношение к сенатору или, возможно, к мужчине, с которым ты говорил?
– Нет, дело не в этом, - продолжил Алтон.
– Это, скорее, имеет отношение к Брайсу.
– Я не понимаю. Чем я могу помочь? Мы не общались четыре года.
– Никто не должен знать об этом, - сказал Брайс.
Все происходящее было лишено смысла.
– Александрия, - начала мать.
– Ты следишь за новостями?
– Новостями?
– недоверчиво спросила я.
Сюзанна выдохнула и облокотилась на край стола Алтона, скрестив руки на груди.
Наконец, Алтон сел за стол и начал заполнять пробелы. Пока он говорил, я смотрела на Брайса и пыталась судить, было ли что-либо из того, что говорил Алтон, правдой. По выражениям лиц мамы и Сюзанны, я поверила каждому слову. С каждым предложением мое желание стоять уменьшалось, и мои ноги слабели. В конце концов, я рухнула на стул за стол, который презирала. К тому времени, как Алтон закончил, все пятеро из нас сидели: Алтон, мать и я на своих извечных местах, Сюзанна рядом с матерью, а Брайс на другом конце.
Независимо от тяжести дерьма, происходящего вокруг нас, в поместье Монтегю была своя иерархия, и не имело значения, что Аделаида и я были единственными истинными Монтегю, мужчины все еще восседали, как гордые павлины на самом верху. Это место было тюрьмой - камера пыток восемнадцатого века.
Мне нужно было позвонить Челси при первой возможности. Если кто-то и мог устроить мне побег, то только она.
Алтон объяснил, что студентка Северо-Западного Университета утверждала, что она и Брайс были в отношениях последний семестр. Бут был в Чикаго, недалеко от Северо-Западного.
Она заявила, что Брайс подверг её насилию, физическому и сексуальному. Она пошла в полицию, и они сфотографировали ее ушибы. Врачи выявили сексуальную активность, но единственным ДНК был волос, и Брайс не отрицал секс по обоюдному согласию. Он отрицает, что причинял ей вред. Благодаря адвокатам Монтегю необоснованные и бездоказательные обвинения были сняты, и было издано постановление о запрещении передачи информации. К сожалению, около недели назад, из-за кого-то история просочилась в публикации в кампусе Северо-Западного, во время вводной лекции для первокурсников. Автор статьи привела инцидент как пример продолжающегося сокрытия руководством университета сексуального насилия в отношении студенток. Никакие имена не были названы в статье. Алтон считает, что автору известно о постановлении, и он не хочет платить огромный штраф. Однако, это не остановило распространения истории другими. Она немедленно обежала сеть Чикаго и в течение нескольких часов висела во всех социальных и новостных медиа.
Описание преступника было расплывчатым, но множество репортеров крутится рядом и вынюхивают. Кадровые службы и специалисты по праву Монтегю предложили отозвать предложение Брайса о работе, но Алтон и слышать об этом не хотел. Брайс продолжал утверждать о своей невиновности и Алтон верил ему. Как генеральный директор корпорации Монтегю, Алтон настаивал, чтобы они нашли другой способ уменьшить любое возможное негативное воздействие на Корпорацию Монтегю, если история целиком выйдет наружу.