Предай их всех
Шрифт:
Ход сражения в самой Ламедии Норлаш не видел, так как карета двигалась в самом конце, когда основные силы прокладывали путь сквозь кварталы. Город изнутри был укреплен слабо, никаких толковых мер вроде позиций на крышах и баррикад никто не предпринял: должно быть, Клейдан веровал в неприступность своей столицы для столь малого отряда.
Как же он ошибался...
Во многих местах на улицах, где какой-либо отряд гарнизона встречал свою смерть, громоздились горы трупов и стояли алые лужи. Попытки обстреливать нападающих из окон или с крыш влекли за собой ответные удары демонического
Продвигаясь следом за отрядом к центру города, чернокнижник насчитал, на глазок, три или четыре тысячи убитых, затем внезапно какое-либо заметное сопротивление прекратилось, и потусторонние завоеватели добрались к королевскому замку почти беспрепятственно: войска, осознав полнейшую невозможность дать отпор и напуганные участью смельчаков, в ужасе разбежались.
Королевский дворец Кхейла не заинтересовал, ведь цель - башня гильдии лояльных короне магов на соседней площади.
Здесь атакующие повстречали два десятка магов - и убили их без промедления. Норлаш видел бросаемые огненные шары и молнии и даже ощущал магию, напитываемую изо всех возможных сил, однако все это - и заклинания, и силы - не произвело на демонических воинов никакого впечатления. Маги погибли нелепо и бесполезно, ничего не добившись.
Малантус не удержался, выбрался из кареты и принялся мародерствовать, обшаривая трупы и их куски на предмет волшебных предметов, и вскоре разжился весьма неплохими, даже по меркам Норлаша, побрякушками. Чернокнижник наблюдал за учеником со снисходительной усмешкой: как ребенок, право слово.
***
Р'Энкор толкнул дверь харчевни и вошел в полутемное помещение, пропахшее не самыми приятными для тонкого обоняния запахами. Пригоревшее масло - особенная мерзость, но людишкам этот аромат почему-то нравится. Ну да неважно, он сюда пришел ненадолго.
Из посетителей - трое мужчин, более или менее опрятных по людским меркам, сидят за дальним столом и что-то едят, переговариваясь короткими фразами, что-то о ремесле своем судачат. Еще хозяин да служанка, дочь его, судя по возрасту и некоторой схожести черт - вот и все присутствующие. Маловато, ну да ладно, авось получится и тут.
Как только маленькие, заплывшие жирком глазки хозяина зацепились за дорогой, дворянского покроя плащ вошедшего, Р'Энкор небрежным жестом уронил на пол несколько серебряных монет общей стоимостью где-то в половину ойрана.
– Самой лучшей еды мне, самого лучшего вина - и поживее, - надменно возвестил он, глядя подчеркнуто мимо хозяина.
Жест этот, с бросанием монет на пол, Р'Энкор подглядел у кого-то из людских же вельмож в одном придорожном трактире лет пятнадцать тому назад, и он ему сразу же очень понравился своей предельной понятностью и эффективностью. Хозяин харчевни, бормоча раболепные заискивающие фразы, моментально оказался подле гостя, ползая вокруг него на коленях и собирая монетки с грязного пола, и Р'Энкор ощутил странное чувство гармонии с окружающей обстановкой. Вот
Он перешагнул через хозяина, прошел, нарочно позвякивая саблями, к середине зала и уселся за центральный стол, так, чтобы светильник хорошо его освещал. Вокруг него сразу же засуетились служанки - появилась и вторая, очень похожая на первую, но в два раза старше, видимо, мать ее и жена хозяина - на столе сразу же оказались тарелки с разной снедью и закусками. Полминуты не прошло, как хозяин, уже собравший деньги с пола, резво, невзирая на вес и возраст, прискакал откуда-то с темной, покрытой пылью бутылкой, на ходу вытирая ее о свой камзол.
Р'Энкор расселся на деревянном стуле так горделиво и вольготно, как не всякий король на троне сидит, и изящным движением сбросил с головы капюшон.
...О, как он предвкушал это мгновение! У служанок разом затряслись мелкой дрожью руки, хозяин испуганно икнул, а трое едоков, которые с появлением 'знатного господина' стали говорить в три раза тише и только завистливыми взглядами провожали подбираемые с пола монетки, просто ахнули.
– Клянусь срамным удом Нергала, - проговорил один из них, - да это же дроу!
Р'Энкор медленно, с ленцой, повернул к нему лицо и надменно осведомился:
– Ты там что-то о моей персоне прохрюкал, боров смердящий?
Тут он, конечно, немного кривил душой, потому как все трое - жилистые и крепкие, но если сравнить с подтянутым и стройным эльфом, то эпитет пусть и не совсем точен, но наполовину все же уместен, а главное - весьма оскорбителен.
Вскочили, сжимая кулаки, все трое.
– Ты что себе позволяешь, тварь подземная?!
– вскричал самый старший.
– Что мне хочется, то и позволяю, - еще заносчивей ответил Р'Энкор, - и у жалкого слизняка вроде тебя спрашивать позволения уж точно не намерен. Так что жуйте свои помои молча, дерьмоглоты, а лучше - вообще выметайтесь отсюда, вы оскорбляете мой взор, мой слух и мой нос своим существованием!
Вот тут от негодования завопили все трое, самый молодой сжал в руке вилку, словно кинжал, а потом сквозь этот хор прорвался самый мощный голос старшего.
– Ты, выблядок подземной шлюхи, приперся в нашу страну, в наш город, жрешь нашу еду в нашей харчевне - да еще смеешь так нас поносить, мразь?! Мы тебе сейчас живенько покажем, где твое место - в сточной канаве, а лучше - на ближайшем дереве!
Р'Энкор тем временем придирчиво осмотрел собственную вилку: вроде чистая, но перестраховаться стоит. Стащил с руки перчатку, короткое, режущее слух слово - и прямо из ладони поднимается небольшой язык пламени. Он слегка прокалил вилку в огне, сжал кулак так, что только меж пальцев дымок заструился, взглянул на троицу и ухмыльнулся волчьей ухмылкой.
– Попытайтесь, ничтожества. Смелее, ну!
Непринужденная демонстрация магии произвела отрезвляющий эффект.
– Ну погоди, колдун чернодушный, сейчас ты иначе запоешь, - пообещал один из людей, а затем все трое бочком проскользнули к двери и покинули харчевню.