Предчувствие весны
Шрифт:
– И что?
– поинтересовалась Нноанна.
– Снова не выходит? Я тебе давно говорила, брось. Эти купчишки врут напропалую, да вдобавок еще и сами верят в собственное вранье. Плюнь, забудь, зачем тебе это?
Ингви покосился на вампирессу - девушка взгромоздилась на широкий подоконник и удобно расположилась на выщербленной каменной плите, подобрав ноги. Наверняка, сквозь рамы дует, да и камень сырой. За спиной Ннаонны падали, кружась, влажные хлопья. Окно, и без того мутное, нынче и вовсе затянуло серым. Интересно, хотя бы этот снег ляжет до весны? Или снова растает? Никак погода в этом году не установится. Возможно, виной тому битва богов, всколыхнувшая Мир
– Слезь с подоконника, - велел Ингви, - простудишь.
– Что?
– живо откликнулась вампиресса.
– Что простужу?
– То место, - отрезал демон, - где у порядочных девушек находится попа.
– Ну, вот!
– Ннаонна притворно надула губы, но послушалась, сползла с холодного камня.
– А я кто?
– Ты принцесса. У принцесс не бывает попы.
– Много ты знаешь о принцессах...
– Это вопрос или утверждение?
– Это издевательское насмешливое замечание. Можно сказать, бунт против тирании.
Ингви флегматично пожал плечами.
– Ну, тебе виднее...
За окном пронесся порыв сырого ветра, мягкие серые хлопья быстрей закружились по ту сторону мутного стекла. Ннаонна поежилась и примирительно сказала:
– Вообще-то, в самом деле холодно.
– И камни сырые, - напомнил Ингви.
– Зимой Альхелла становится довольно неуютным местечком.
– Зимой весь Мир становится неуютным местечком!
– буркнула вампиресса.
– Потому что воевать нельзя. Когда же мы отправимся в поход? Не терпится разрушить Империю, и вообще... навести шороху, а то скучно становится. Ну когда же мы снова отправимся в поход... Наверное, только весной.
– Это издевательское насмешливое замечание - вопрос или утверждение?
– Молитва. Когда же, о, когда же, великий король, ты поведешь нас в последний бой? Ну, когда?
– Погоди, Ннаонна... скоро и без нас в Мире начнется такое, что содрогнутся моря и земли.
Ингви снова уставился на карту, словно прикидывал, какие именно пункты содрогнутся первыми. Потому и не заметил, как вампиресса готовится к прыжку.
– А-а-а-ага-а!
Девушка обрушилась на зазевавшегося короля, тот ухватил ее, они вместе рухнули на кровать и покатились, сминая потертое покрывало, цепляясь пряжками за потускневшее золотое шитье. Наконец Ингви оказался сверху.
– Ну как?..
– пропыхтела Ннаонна между поцелуями.
– Мир содрогается?..
– Вполне.
Увлеченные потрясением Мира, Ингви с Ннаонной не услышали шагов в коридоре, и отвлек их только стук распахнутой двери.
– А!
– весело заорал с порога Филлиноэртли.
– Развлекаетесь! Это правильно! Чем еще заниматься в такую погоду! Мать по доброте своей нарочно сотворила вам мерзкую слякоть, чтоб не забывали ее, милосердную, славить...
Эльф поглядел на Ннаонну, которая не спешила запахивать блузу неизменного черного цвета, и закончил:
– ...Славить подходящим способом.
Ингви сел и, проследив, куда глядит эльф, покачал головой.
– Застегнись, что ли, На.
– Зачем? Я же принцесса. У принцесс не бывает того места, на которое уставился Филька.
– Простудишься.
– Я не уставился, - Филлиноэртли не отводил глаз.
– Ннаонна, я тебе говорил, что ты похожа на эльфийку?
– Раз двадцать или тридцать, - вампиресса нарочито медленно запахнула одежду на груди.
– Филька, а как вы там, в Давней Чащобе-то? Небось, в такую слякоть,
– Не!
– Эльф легкомысленно помотал головой.
– Мать и к нам благосклонна. Мы попросили у нее хорошей погоды в Креллионт, вот у нас и тепло. Стройные ели - будто отлитые из теплой бронзы колонны, на них покоится голубой свод неба. Ясная звонкая тишина, которую нарушают лишь песни моего народа... Это у вас тут грязь, слякоть, а в нашем краю...
– Попросили?!
– Ингви в волнении вскочил с кровати.
– У Матери?!!
– Ну да, как в старину, собрались, воззвали к Матери... Она добрая, она рада, что дети снова в Креллионте...
– Ннаонна, ты слышала? Ну, Филька... Ты что, совсем... не соображаешь? Вы там, в своей Чащобе, выпросили у Гунгиллы тепло, а у нас никак погода не установится! Я сижу в Альхелле, среди сквозняков, на улицах грязь непролазная, дороги развезло, я жду погоды, я ничего делать не могу... Вот и пускай после этого эльфов в порядочное королевство.
– Зато вы славите Прекрасную угодным ей способом, - напомнил князь.
ГЛАВА 2 Ванетиния
После встречи с королем-демоном в Гонзоре император совсем расхворался. Везли его величество медленно, чтобы не растрясти больного на раскисших ухабах. Алекиан все реже и реже приходил в сознание... В столицу его доставили бесчувственным. Толпа служанок и лакеев, созванных ее величеством Санеланой, потащили императора мыть, переодевать... затем уложили в согретую постель. Наутро Алекиан не пришел в себя. Потянулись серые осенние дни, император то пребывал в странном забытьи, то бредил. Санелана проводила дни и ночи рядом с больным, кормила мужа бульонами, вливала в кривящийся рот целебные настойки. Доктора и маги-целители, за которыми ревниво присматривал придворный чародей Гиптис Изумруд, сменяли друг друга, каждый предлагал собственный диагноз и метод лечения, но снадобья не помогали. Алекиан не приходил в сознание.
По велению нового главы церкви по всей Империи служили молебны о здравии его величества, сам архиепископ на время недуга Алекиана взвалил на себя бремя управления страной. И то сказать - бремя существенно облегчилось по сравнению с прежним царствованием. Добрая половина Великой Империи людей отпала, вышла из подчинения короне. С другой стороны, непокорные провинции также становились проблемой.
Восток был потерян, и там правили гевцы. Герцоги Андруха и Дрига теперь на стороне Гюголана с Гезнуром, даже преданные вассалы - принцы Ленота и Болотного края - предпочли союз с Гевой. Марка Феллиост на южном берегу Золотой захвачена эльфами, граничащие с ней Приют, Нелла и Анновр с ужасом ждут нашествия и постоянно требуют военной помощи, не слишком-то их успокаивает присутствие церковных войск.
Фенада оказалась разорвана на части Грабедором и гевцами, а принц Малых гор лишился большей части владений. В его власти оставалась лишь узкая полоса предгорий, тогда как кланы "верхних" столковались с гномами... теперь его высочество умоляет о помощи, просит войско, чтобы вернуть утраченное и снова вколотить почтение к сеньору в упрямых горцев. Напрасные просьбы - сейчас ванетскому двору нет дела до его захолустья, Малые горы не так важны, чтобы заниматься сейчас ими.
Тила и Тогер приведены к покорности силой оружия, их верность зиждется исключительно на страхе, но Фенгим, тильский герцог, обосновался в Энмаре и подбивает тамошний Совет объявить империи войну... Остается лишь уповать, что правителям Великого города достанет мудрости не прислушиваться к воплям изгнанника.