Предчувствия ее не обманули
Шрифт:
– Хорошо, – не стала я спорить. – Давай сходим к Сергею, возьмем фонарь, а лучше попросим его посмотреть.
– Хуже, – покачала головой Женька.
– Почему?
– Ну… – туманно ответила она.
– Ты что, думаешь, твои сокровища в подполе лежат? Женя, это глупость.
– А я не спорю. Только с какой стати Серегу беспокоить?
– Если ты такая деликатная, лезь туда сама.
– Анфиса, так нечестно.
– Честно, честно. Ладно, – я махнула рукой. – Полезем вместе. В шкафу я видела лампочки, надо ввернуть в патрон.
Я сходила
– Включай, – сказала Женька. Почему-то я была уверена, что лампочка не загорится, и вздохнула с облегчением, когда комнату залил желтоватый свет. Я огляделась. Женька, безусловно, права, не могла комната быть закрытой несколько десятилетий. На полу слой пыли с отпечатками наших ног, и над окном паутина, но всего этого было маловато для нескольких десятилетий. Я спрыгнула с сундука, подошла к люку и подняла его. Женька продолжала стоять возле двери.
– И что? – спросила я. Она неохотно приблизилась.
– Я всегда восхищалась твоей отвагой, – сказала она жалобно.
– Недостойное вас подхалимство, Евгения Петровна.
– Нет-нет, правда. Если бы у меня была хоть часть твоей решимости, я бы уже давно осмотрела подвал.
Я вздохнула.
– Как думаешь, свечи в доме есть?
– Должны быть. Пойду поищу в шкафах.
Женька вышла из комнаты, оставив дверь открытой, я слышала, как она возится на кухне, вздохнула и опасливо посмотрела вниз.
– Это обыкновенный подвал, – напомнила я себе, спустилась по лестнице и в свете, что падал сверху, увидела над своей головой провод и пустой патрон.
– Женя! – крикнула я. – Давай еще лампочку, здесь электричество проведено.
Женька вернулась через минуту. Я ввинтила лампочку в патрон и зажмурилась от яркого света. Потом огляделась. Подвал был небольшим и совершенно пустым. Слева и справа кирпичные столбы, подпиравшие пол, впереди окошко, заткнутое каким-то тряпьем.
– Ничего здесь нет, – сказала я с досадой. Сколько страха натерпелась из-за ерунды. Женька сунула голову в люк, огляделась и вздохнула. Потом полезла в подвал, что, с моей точки зрения, было совершенно излишним, делать тут нечего.
В Женьке непостижимым образом уживались трусость и неуемное любопытство. Второе, как правило, пересиливало. Сейчас любопытство было помножено на корысть, и подружка вроде бы успела забыть, как совсем недавно тряслась от страха. Прошлась до окна и обратно, принюхиваясь.
– Пахнет до чего мерзко, – сказала она. С этим я охотно согласилась и уже начала подниматься по лестнице, чтобы выбраться из подвала, но нелегкая понесла Женьку к столбам. Между ними горкой была насыпана земля, а дальше шли четыре довольно широкие доски. Должно быть, какой-то контейнер для хранения картошки или других овощей, а может, их положили для того, чтобы земля не осыпалась. Женька подошла вплотную и попробовала заглянуть за них, но высота подпола этого не позволяла. – Там что-то есть, – заявила подруга.
– Гнилая картошка, ею и воняет, – отмахнулась я.
– А
– Женя, я тебя умоляю…
В этот момент дуреха дернула верхнюю доску на себя, та разломилась с жутким треском, и посыпалась земля. Женька попробовала вернуть доску на место, но она вылетела из-за столба и грохнулась ей на ногу. Женька выругалась и запрыгала на одной ноге. И в этот момент… в этот момент в образовавшейся щели показалась рука. Страшная, сморщенная, с лохмотьями, что когда-то были одеждой, и с часами на запястье.
– А-а! – заорала Женька, шарахнувшись в сторону.
– А-а! – подхватила я, земля все осыпалась, рука теперь видна была до самого плеча, а вслед за плечом появился череп. С волосами, торчащими в разные стороны, и пустыми глазницами.
Женька вдруг замерла, сказала: «Мамочка» – и рухнула на пол. А я продолжила орать уже в одиночку.
Первым моим побуждением было выбраться наверх, выскочить на улицу и орать там, чтобы собрались люди и прекратили все это безобразие. И я полезла наверх, но потом подумала о несчастной подруге. Я буду там орать, а она останется лежать рядом с этим… Тоненько взвизгнув, я спустилась вниз и бросилась к Женьке, стараясь не смотреть в сторону жуткой находки. Земля продолжала осыпаться с еле слышным шуршанием, я схватила Женьку под мышки и поволокла к лестнице, подумав, что подруге не мешало бы завязать с пирожными и весить поменьше.
– Анфиса, – слабо позвала она. – Я сплю?
– Боюсь, что нет.
– Я так и думала.
Женька вскочила на ноги и бросилась к люку, я, конечно, за ней. Выбравшись наверх, я задела крышку люка, и она закрылась. А мы стрелой вылетели на улицу. Возле калитки вышла заминка, протиснуться в нее вдвоем мы не могли и оттого застряли, посмотрели друг на друга и заревели. Женька пропустила меня вперед, выскочила сама и опустилась без сил на землю.
– Людей надо слушать, – пискнула она, стуча зубами. – Сказали, что место нехорошее, так не фига соваться. Что теперь делать?
Я опустилась на траву рядом с ней, пытаясь отдышаться, и лишь через минуту смогла ответить:
– Милицию вызывать, естественно. Трупы по их части.
– Пропало наследство, – жалобно вздохнула Женька. – Кто ж теперь дом-то купит?
– Ну, может, и купит.
– Если только сумасшедшие.
– Или охотники за сокровищами, для них труп не помеха. Разберут весь дом по бревнышку…
– Не могу поверить, что он там лежит. Он или она?
– Часы на руке мужские.
– Как ты думаешь, это Патрикеев?
– Кто? – не поняла я.
– Теткин муж. Она муженька того, потом спрятала труп в подвале и завещала мне его вместе с домом. Большое ей за это спасибо.
– Может, и Патрикеев, – пожала я плечами.
– Думаешь, там еще кто-то есть? – ахнула Женька.
– Не говори глупости.
– Хороши глупости… Знаешь, Анфиса, я теперь во все, что угодно, готова поверить. Может, тетушка была маньячкой? Это ж какие нервы надо иметь, чтоб труп в подполе держать?
– Не знаю, не пробовала.