Предел бесконечности

Крупеникова Ирина

– Эй, не ломай глаза, - насмешливо сказали из темноты.
– У вас тут разве нет освещения?

Орион опомнился и поспешно нашел панель управления. Дежурные лампы над входом замерцали рыжими разводами.

– Ой, Глеб, какой ты смешной!
– Тамара всплеснула руками.

Парень провел ладонью по лицу, где основательно прижилась черная жесткая борода, и смущенно пожал плечами.

– Так получилось. Тебе нравится?

– Не-а.

Орион решил, что пора вмешаться.

– В моей комнате приведешь себя в порядок, -

сказал он.
– Там поговорим.

– Это Орион, - гордо представила его Тамара.

Парень хмыкнул, мол, ну и имечко, и протянул руку.

– Глеб. Привет, братишка.

Орион не ожидал, что общение с новым знакомым окажется настолько простым. Он готовился к долгому осторожному разговору, где придется взвешивать каждое слово, а получилась обычная дружеская беседа без тени подозрений, хитростей и сделанных масок на лице.

Глеб не скрывал, что идея подыграть Филиппу и с помощью Тамары создать новых индивидов ему не по душе.

– Но почему?
– не выдержал Орион после третьей попытки представить обозримое будущее в ярких красках, как это делала Анна.

Реплика получилась довольно громкой, и оба дружно обернулись на девочку. Она сладко спала на кровати Ориона под мягким ворсистым пледом.

– Почему?
– уже шепотом повторил молодой человек.

– Тебе ведь это тоже не импонирует. Что-то не так... Или я просто чертовски устал.

– Извини, я не подумал, - смутился Орион.
– Там ванная комната, прими душ, а я пока найду тебе одежду, - и на вопросительный взгляд уточнил.
– Ты собираешься ходить по лаборатории в таком виде?

– Да меня в любом виде засекут!

– Ничего подобного. Доверься мне, - Орион хитро подмигнул.

Глеб с удовольствием смыл с себя грязь и без сожаления сбрил бороду. Заросли на лице Тамаре не нравились, значит и следа от них не останется.

Орион принес чистую рубашку, белье и черные классические брюки.

– Я ж в этом утону!
– Глеб придирчиво оглядел товарища. Молодой человек был на полголовы выше него.

– Закатаешь рукава, - безапелляционно отрезал тот.
– Я постелил тебе на диване. Обычно база просыпается в семь утра. У тебя есть полтора часа.

Глеб тихо засмеялся.

– Эй, братишка, и ты все еще считаешь себя индивидом?

Орион изумленно поднял глаза. Ему казалось, что эту тему уже закрыли.

– Дай-ка мне руку, - продолжая посмеиваться, сказал Глеб и прежде, чем тот успел возразить, полосонул по его пальцу лезвием опасной бритвы.

– Зачем?
– Орион отшатнулся.

Из пореза проступила алая жидкость. Он поспешно стер ее ладонью. Сейчас появится бело-желтая масса, загустеет и ранка закроется... Он недоуменно смотрел на палец. Алая кровь вяло проступала из поврежденных капилляров.

– Другим способам убеждения ты сопротивлялся, как бык, - Глеб положил бритву на место.

– Как?... Что это? Как?! Глеб, я не ходил по земле, я не вступал в бой,

я не был в огне...

– Зато огонь вспыхнул внутри тебя, парень. Успокойся. Это должно было рано или поздно произойти. Хотя с тобой, пожалуй, это произошло так рано, что ты сам не заметил - когда.

Орион посмотрел на разбитое накануне зеркало, на порезанный палец и проронил.

– Зато Стас заметил.

– Тебе крупно повезло, - Глеб сжал его плечо.
– Тебя встретил человек.

___________________

Филипп ликовал. Девчонка нарисует процессоры для новых индивидов! Каким образом? Вопрос больше не имел значения. Даже создание Ориона не вызвало у него столь бурных чувств. Это будут его индивиды, его жрецы, подвластные только ему - доктору Жулавскому. Стас привел несколько бледных возражений и, сказавшись уставшим, ушел. Впрочем одна реплика запала-таки в голову Филиппа. "Свободным человеком управлять невозможно. Мы все зависимы: от государства, от финансовых передряг, от всеобщего мнения, от нищеты и от благополучия. А индивид умен, силен и первозданно чист. Он априорно свободный человек".

– Пусть думает, как ему нравится, - Филипп бубнил себе под нос эту фразу уже десяток раз подряд.
– Пусть думает, как ему нравится. Пусть думает...

Руки тем временем продолжали трудиться сами по себе. На тонкие стенки трафарета ложился один слой глины за другим.

– Пусть думает, как ему нравится...

В ход пошел графит. Черные угольные слои криво опускались на мокрую бурую глину.

– Пусть думает...

Текли минуты и часы. Два новых саркофага, зажатые в объятиях пластика, стояли вдоль стены. Филипп работал, как автомат.

– У меня будут новые и старые индивиды...
– доктор Жулавский "сменил пластинку".
– Старые индивиды... Новые индивиды... Пусть рисует, а у меня будут старые индивиды...

Крошечное подсобное помещение основной лаборатории едва-едва вмещало в себя гений доктора Жулавского. Пот градом тек по бледному лицу. Исступленный взор упирался в пустоту. А руки работали, как отлаженный механизм.

И лишь когда три кристалла-процессора с плеском упали в воду, Филипп пришел в себя. Творение стояло перед ним в виде трех новых наглухо закрытых капсул.

"Отец никогда бы не смог добиться такого прогресса, - с гордостью подумал доктор Жулавский.
– А я могу. Я усовершенствовал технологию! И я достиг цели!"

Он подошел к столу и зачерпнул из ящика горсть плотных пробирок. В каждой из них плавал кристалл с одним и тем же рисунком. Филипп рассмеялся и высыпал "процессоры" назад.

– А вот это, дружище Стас, мой маленький секрет! И только мой.

Он накрыл новые саркофаги пластиковыми чехлами, любовно погладил их и вышел в соседнее помещение, плотно закрыв за собой дверь. Щелкнул невидимый кодовый замок, и дверь слилась с серым полотном стенного покрытия. Четыре капсулы стояли посередине лаборатории.