Предначертано судьбой
Шрифт:
— Нет, все нормально, — опять начала Джулия, вытирая слезы, — наоборот, хорошие новости…
— Вы всегда плачете, если новости хорошие? — спросил Джиб.
— Приезжает новый доктор из Чикаго, — говорила Джулия с усилием. — Мистер Рэдферн получил от него письмо.
Джиб ждал. Надо иметь терпение, чтобы выслушать женщину до конца.
— Новый доктор собирается сотрудничать с мистером Рэдферном. Они вместе откроют клинику прямо в центре города — клинику и аптеку под одной крышей.
Джибу казалось, что она действительно должна радоваться. Но это было
— Это как-то задевает вас? — спросил Джиб, встав напротив длинного стола.
— Нет, конечно, я рада тому, что приезжает дипломированный доктор… — говорила Джулия, но на ее лице было написано другое, вовсе не радостное чувство. — …Но он, он хочет забрать все медицинское оборудование, даже книги Эдварда.
— Минуточку, — Джиб прервал рассказ Джулии. Кое-что он уже понимал.
— Для доктора Бичэма это первая врачебная практика, — сказала Джулия. — Ему нужна поддержка, и я помогу ему.
Джиб открыл уже было рот, чтобы сказать, что Джулия чересчур отзывчивая, и поэтому кто-нибудь может воспользоваться ее мягкосердечием и обмануть ее доверие. Но он решил, что лучше этого не говорить, чтобы не навлечь подозрение на себя.
— Пусть новый доктор сам справляется, сам заслуживает авторитет, — произнес Джиб наконец.
— Но ведь он едет на первую свою практику и в такое захолустье. Он, может быть, отказался от более выгодного места… А мне, разве мне нужно все это? — говорила Джулия, и слезы текли по ее щекам.
Слезы женщин доводили Джиба до бешенства, но обычно они плакали, расставаясь с ним.
— Он не получит ничего из того, что принадлежало доктору, — сказал решительным голосом Джиб. — Если вы его не отошлете, то это сделаю я.
Джулия посмотрела на него так, как будто впитывала каждое его слово. Джиб ждал, что она скажет ему заняться своим делом и не вмешиваться в ее дела. Но Джулия сказала:
— Вы очень сильный, мистер Бут, и очень добрый.
— Да, это находит на меня время от времени. И зовите меня просто Джиб.
— Ну, в таком случае называйте меня просто Джулия.
— Это было бы прекрасно, мадам.
Джулия перестала плакать и улыбнулась.
— Могу я положиться на вас? — спросила она.
— О чем речь?! Конечно!
— Я бы хотела продолжать свою практику и лечить женщин и детей, помогать им в экстренных случаях.
Джиб подумал, что она не все ему рассказала, не стала бы она плакать из-за того, что кто-то заберет книги Эдварда.
— Но почему вы все-таки плачете?
— О, боже мой! Ведь большинство людей не одобряют женщин-врачей, относятся к ним несерьезно. Мой собственный брат, врач-хирург, даже он считает, что медицина — это не женское дело. По его мнению, это противоестественно.
Она посмотрела на Джиба с надеждой, как будто бы от его мнения что-либо зависело.
Джиб, по правде, был уверен, что женщине в медицине делать нечего, но, естественно, он не должен был обидеть Джулию, наоборот, должен был показать, что он на ее стороне.
— Вот что я хочу сказать по этому поводу, — начал он, — мужчины не должны переживать, если женщина что-то делает
Джулия задумалась на минуту и, улыбнувшись, сказала:
— Ну, например, уборка дома.
Джиб засмеялся. Она попала прямо в точку. Но было ясно, что она сказала это в шутку.
Сейчас она уже не плакала и выглядела так, как будто ничего не произошло. Джибу было приятно, что он утешил ее и даже немного взбодрил и сделал это бескорыстно. Она всколыхнула в нем какое-то приятное чувство, которое ему надо было сразу выбросить из головы.
— Итак, леди доктор, насколько велик фронт вашей работы?
— Больных достаточно, — сказала Джулия, руками поправляя пряди выбившихся волос. Ее черный жакет немного раскрылся, но не настолько, чтобы что-нибудь можно было увидеть. — Приходится смотреть детей с переломами костей и кашлем, ветряной оспой, а также любые женские недуги, помогать при родах. Если серьезный случай, то я отправляю, больного в Хелину или в Бьютт. Мужчины обычно не обращаются, пока им совсем не станет худо.
Джиб не удивился тому, что мужчины не обращаются к такой молодой женщине. Он бы, например, постеснялся пойти с какой-нибудь жалобой к женщине-врачу.
— В основном, конечно, приходится помогать роженицам, — продолжала Джулия. — Рождение ребенка — это такое удивительное событие.
Джиб уставился в пол. Вот уж, чего не заботило его, так это рождение детей.
— Как насчет яблочного пирога? — спросила Джулия.
— Не плохо бы…
— Джиб… — начала Джулия.
— Да, мадам?
— Нет, ничего, — улыбнулась она. — Не привычно как-то обращаться к вам по имени.
Джулия взяла кувшин с теплой водой и пошла умываться наверх, чтобы снять следы грязи. Она сняла запачканную одежду, одела темную юбку, накрахмаленную белую блузку, повязала на шее черную бархотку. Она пока не сняла траурной одежды, но на самом деле уже не ощущала траура. Посмотрев на себя в зеркало, она не заметила печального взгляда. Ее глаза светились радостью, и на устах была улыбка.
Джулия посмотрела на портрет своей матери и обнаружила поразительное сходство с Джибом. Мама, как и Джиб, была по натуре веселой, любила посмеяться, была такой же щедрой, и о ней, так же как и о Джибе, ходили разные слухи и сплетни.
«Мама, — произнесла мысленно Джулия, глядя на портрет. — Тебе бы очень он понравился. Он такой привлекательный, о каком ты всегда мечтала».
Поправив волосы, Джулия вышла на балкон. Пол балкона был усыпан старыми листьями, пролежавшими под снегом всю зиму. Облокотившись на перила, она пристально вглядывалась в даль, за горизонт. Она могла разглядеть причудливые контуры домов на центральной улице. На расстоянии движение по центральной улице казалось совсем спокойным, из труб домов медленно поднимались клубы дыма. А чуть выше, на горе, величественно возвышался дом Вилливеров, как будто надменно поглядывая на расползшийся во все стороны город. Доносился звук рудодробилки.