Предначертано судьбой
Шрифт:
— Я думаю, что доктор понимал, что семья, дом — это личное дело Мосси, — продолжал Джиб. — Доктор никогда не вмешивался в чужие дела, если его не просили.
Джулия помазала блинчик вареньем.
— Ну, это не значит, — пояснил Джиб, — что ему было все равно. Для солдат доктор был лучшим другом. Он многим спас жизнь, с ним можно было поговорить по душам. На нас он имел большое влияние, гораздо большее, чем наш полковой командир полковник Хейз. И повара никогда не халтурили, готовили хорошо, если знали, что доктор рядом, — говорил Джиб, отпивая кофе. — А Мосси всегда тосковал по дому. Он не
Джулия положила вилку и подумала, что Эдвард никогда об этом ей не рассказывал.
— Да, мадам! — Джиб смотрел на Джулию, что-то вспоминая о войне. Казалось, что он ее не видит.
— Да, ностальгия может довести человека до сумасшествия, — сказала она.
— Причиной страданий Мосси была тоска по дому. Доктор помог ему преодолеть это, — заключил Джиб и добавил: — конечно, жизнь Мосси — это его личное дело, и нас не касается.
Джулия ничего не ответила. Она жила на Западе довольно долго и знала немало мужчин и женщин, которые предпочитали забыть о своем прошлом.
После завтрака Джиб поднялся по лестнице, чтобы продолжить уборку. Джулия убрала на кухне, затем пошла в кабинет: ей надо было закончить статью для «Сентайнел». Через час она приготовила кофе, чтобы отнести Джибу наверх. Он там убирал в комнате Эдварда. Джиб улыбнулся, поблагодарил и сказал:
— Работа горничной требует много сил.
На Джибе была вылинявшая фланелевая рубашка, когда-то бывшая красной.
— У вас прекрасно продвигается работа, — сказала Джулия. Он накрыл всю мебель старыми тряпками и уже очистил три стены. На подоконнике лежала кисть, которой он пользовался, чтобы убирать грязь из каждой щели.
Джулия чувствовала себя неловко из-за того, что Джибу пришлось столько работать.
— Я не знаю, как я могу отблагодарить вас, — сказала она.
— Мне приятно это делать, мадам, — улыбнувшись, сказал Джиб.
— Я должна поехать посмотреть одну пациентку, а затем у меня есть дела в городе. Я оставлю вам и Мосси поесть.
— Спасибо, мадам, вы очень любезны, — ответил Джиб.
Джулия вернулась на кухню и приготовила картошку с ветчиной для Джиба и Мосси. Затем она запрягла своего Бисквита в кабриолет и направилась в сторону ущелья Даблтри. Дождь уже прекратился, и на небе появлялись просветы, но воздух оставался холодным. Джулия тосковала по теплому летнему солнцу, пению птиц и запаху полевых цветов. «Интересно, любит ли Джиб пикники на лугу?» — вдруг подумала Джулия и одернула себя. Какая глупая мысль вдруг пришла ей в голову. Через неделю он уедет, он ждет не дождется, наверное, когда закончит уборку. Джулия почувствовала сожаление и решила лучше об этом не думать.
Тем временем она добралась до дома Чэпменов, которые жили на берегу реки Уиски. Она вышла из коляски, привязала лошадь к забору и достала медицинскую сумку Эдварда, с которой теперь ездила к пациентам.
— Миссис Чэпмен, — позвала Джулия, подходя к двери. По двору бегали куры, бородатые козы что-то жевали и пили из миски. Вид жилища Чэпменов был убогим. Домик был маленьким, меньше, чем хижины на
— Миссис Чэпмен!
Дверь открылась. На пороге стояла Вера Чэпмен с веником в руке, выпятив свой огромный живот.
— Дайте-ка я на вас посмотрю, — сказала она. — Вы все еще в черном. Вам бы уже пора сменить цвет.
— Я это сделаю не раньше, чем через несколько месяцев, — сказала Джулия.
Миссис Чэпмен пригласила Джулию в хижину и предложила ей стул.
— Надо продолжать жить, как бы ни была горька ваша утрата, — сказала миссис Чэпмен.
На полу хижины был положен коврик в ярких тонах, на окнах висели белые занавески. Ситцевая штора разделяла хижину на спальню и гостиную. Из кухни доносился приятный запах печеного.
Джулия поставила свою сумку на стул и стала осматривать миссис Чэпмен. Это была высокая, широкоплечая женщина, в волосах ее проглядывала седина. Ее две дочери умерли от дифтерии, что наложило отпечаток на миссис Чэпмен, но она не унывала и стойко перенесла эту трагедию.
— Как вы себя чувствуете? — спросила Джулия.
— Хорошо, — ответила миссис Чэпмен, отставляя веник.
— А как поживает мистер Чэпмен?
— Он не может спать спокойно. Все время переживает, волнуется. Я ему говорю: «Бог дал, бог и взял, как это случилось с нашими крошками».
Зимой миссис Чэпмен была у Джулии по поводу водянки, и Джулия вдруг обнаружила у нее беременность, а ей уже было сорок восемь.
— Это чудо, — произнесла тогда миссис Чэпмен. — Божий дар.
Джулия согласилась с ней, но опасалась за исход беременности. Она предупредила миссис Чэпмен, что та должна отказаться от тяжелых работ: не носить ведра с водой, не колоть дрова, почаще отдыхать.
Но миссис Чэпмен носилась, как вихрь, по своей хижине и часто нарушала указания врача.
— Отдыхаете днем? — спросила Джулия.
— Когда же мне отдыхать? Вот с вами и отдохну. Я приготовила вкусные пирожки с яблоками, попьем чайку.
— Вы не должны много работать по дому, — начала Джулия, но миссис Чэпмен уже исчезла за занавеской.
Джулия сняла шляпу и перчатки и подсела к столику. Она подумала, что пациенты относятся несерьезно к советам молодых женщин-врачей. Ее сводный брат Рэндалл, работающий хирургом в Чикаго, предупреждал ее о таком отношении, когда она сказала ему о намерении продолжить дело Эдварда и лечить его пациентов.
— Ну какой же пациент серьезно воспримет женщину как врача? — говорил Рэндалл, — особенно, если она молоденькая, и к тому же не имеет медицинской степени.
Миссис Чэпмен вернулась с пирожками. Она поставила поднос на столик и присела тоже.
— Эти пирожки очень любит Отис.
Джулия взяла теплый пирожок и запивала его чаем, когда миссис Чэпмен вдруг произнесла:
— Вам надо подумать о себе, миссис Мэткаф. Почему бы сейчас, когда доктора уже не вернуть, царство ему небесное, вам не подумать о новом муже, о молодом, с которым вы могли бы иметь детей.