Предназначение
Шрифт:
Радогор кивнул головой.
– Ратимир до единой пылинки велел все собрать и смертью пригрозил. И чтобы ни одна к руке не пристала. А потом за городом по реке спустили.
И задумчиво посмотрел на ведунью.
– Бросил я голову, матушка, к ногам, а она глаза открыла. И глаза те живые.
– Зло сразу не умирает, Радо. Живуче оно. – Вздохнула Копытиха и зябко поежилась. – Сколько лет копилась. Уж и старого князя Гордича нет, и молодой вслед за ним ушел, а она только крепнет. Где уж сразу ему уйти? И вода не враз унесет. Походит оно вокруг народа.
Кикимора
– Помню, помню я старого Гордича. И до чего же пригож был он! – И живо улыбнулась. – А уж сох он по тебе, подруга, словами не скажешь. Не знаю, как и устояла ты…
Круто развернулась и, с нескрываемым любопытством, заглянула в лицо старой ведуньи.
– А, может, не устояла все таки, подруга? Сознавайся.
– Отступись…
Кикимора забежала вперед и, пятясь задом, допытывалась.
– А не говори, что устояла. Уж такой он был весь из себя, что и я бы не устояла.
– Вот и сдавалась бы.
И обе скрылись за кустами.
– Сдалась бы, так не по мне сох и как свечка таял. Радогор провожал их ошарашенным взглядом. И не мог по этой, с трудом передвигающейся, старой, оплывшей женщине, поверить, что пылал любовной страстью когда – то красавец князь.
Из избы вышла Влада в платье Копытихи и с подоткнутым за пояс, подолом. Из – под платья выглядывали крепкие босые ноги. Не удержался и засмеялся.
Влада с удивлением посмотрела на него, окинула себя взглядом и тоже засмеялась.
– Только птиц отпугивать в таком наряде гожусь. – Согласилась она и прыгнула ему на шею. – Но ты то не улетишь, сокол мой? Не побоишься меня в таком виде?
Радогор быстро оглянулся, и не увидев ни кого рядом, прижался губами к ее уху. Сердце забилось громко и отчетливо.
– Я знаю, что таится под этим платьем.
Услышала княжна его жаркий шепот. И зарделась.
– День же, Радо. Совестно про такое. – Прошептала она и еще теснее прижалась к его телу. – Ночь будет, тогда хоть что говори.
Смутился и Радогор, но взгляда не отвел.
– Я о другом, Ладушка. Я о сердце твоем, которое ради меня от родного дома, от земли, от людей отказалось. – И совсем уж виновато улыбнулся. – Хотя и о другом тоже.
– Счастье ты мое. – Влада всхлипнула. – Ты мой дом и моя земля!
– Нет, вы только поглядите на них! – Перебил ее резкий скрипучий голос кикиморы.
– Две старухи над грядками пластаются кверху задницами, а они средь бела дня милуются так, что завидки берут!
– А ты глаза бесстыжие уставила. – Сердито бросила ей Копытиха. – У девки глаза на мокром месте, легко ли отчину оставить, а ты совестишь.
– Так я же не со зла. – Начала оправдываться берегиня. – Мне ли не знать каково это? Где теперь мое болото родимое?
– А если знаешь, так и помалкивай. У тебя грядка не дополота стоит. – Отрезала Копытиха и перевала пристальный взгляд на Радогора и Владу. Заметила ее влажные глаза и принялась успокаивать. – А ты не бери в голову, Лада, что она не от великого ума плетет. А если хочется, поплачь, сразу на душе отпустит. А нет, так заткни подолишко повыше да и иди к нам. Скорей забудешься.
Радогор с неохотой
– Топор не вижу, матушка. Хочу крылечко поправить. А потом дров поколю. А то все при деле, один я из угла в угол мотаюсь.
– Не там ищешь. Ты в сенцах пошарь. – С лукавой улыбкой посоветовала ведунья. И обняв Владу, увела ее с собой, по дороге успокаивая. – Тревожно тебе сейчас, девица, душа трепещет. Хоть и своей волей за ним бежишь, да не ведаешь, чем чужая земля встретит.
– Ведаю, матушка, ведаю… В том загадки нет. Видела уже кто Радогора ждет. – Влада наклонилась над грядкой, умело выщипывая сорную траву. – И не о том тревожусь, чем чужая земля встретит. О другом думаю. Сумею ли уберечь его? Хватит ли моих сил для этого? Думала, умру, когда Упырь его глаза ослепил и меч над головой занес. Обезножила от страха. Не за себя, за него, за Радогора. В нем вся моя жизнь и другой не будет. Себя не помню, когда вижу его. А нет рядом, будто и не живу….
И слезы покатились из глаз. Полились на руки, покатились на грядку.
– Как батюшкино кленовое копье летит он, а куда прилетит, про то и Род вряд ли скажет. Сумею ли рядом с ним выстоять? И жутко, и томно мне рядом с ним, когда вижу, что впереди ждет. И так сладко, как еще ни когда не было.
– Эх, девица. Нашла о чем горевать. – Вскинулась берегиня, не дав и рта раскрыть Копытихе. – Кому бы еще рядом с ним ходить, как не тебе? Да ты поглядеть на него грозно не дашь, не то что пальцем тронуть.
Но Лада, словно не видя и не слыша их, торопилась выговориться.
– Из неволи меня вывел, ярла, мучителя моего зарубил, у смерти отнял, когда уже сама Марана мне в глаза заглядывала и пальцем манила к себе. До самого города через леса и болота на руках нес. От подсылов спас… И что я могу, как я его уберегу, когда и до плеча ему не достану, хоть в нитку вытянусь.
Копытиха бережно коснулась ее плеча рукой.
– Много больше, чем мнится тебе, княжна. Много больше. Силу ты ему даешь. Ты еще и сама не ведаешь, сколько той силы в тебе скопилось. И силы в нем не убудет, пока ты рядом.
Влада подняла голову и с надеждой посмотрела на ведунью.
– Про то и сама вещий сон видела. А в нем он и я сама рядом. Всегда!
– А что еще увидеть успела?
Кикимора одним махом перепрыгнула через гряду и подсела рядом, натянув подол на острые коленки.
– Говори, девонька. Не стесняйся. Страсть как люблю сны выслушивать. Я и угадывать умею.
И замолчала, уловив на себе сердитый взгляд Копытихи.
– Не упомнила я всего. Хворая была тогда еще. Помню дым черный все небо застилает, а через него огонь рыжий… Зверь диковинный на четырех лапах скачет и по воздуху крыльями колотит. Тот, который за мечом Радогоровым приходил, такой же был…А из пасти клыки торчат и пламя льется. Еще город помню каменный. А на стены воины лезут. И под стенами их столько, что по окаем земли не видно. На стене же Радогор стоит, а рядом я. А дальше битвы. Битвы…. И Смерть всюду. И тучи черные в рыжем огне. Было и другое, да я проклятущая, все заспала.