Предназначение
Шрифт:
– Сберегу, отец! - Срывающимся от волнения голосом, ответил он, и не утерпев прижал старика к груди. – А буде беда нагрянет, умирать буду, а приду. А Ратимир ревновать не станет?
Последние слова уже не сказал, и даже, не прошептал, прямо в мозг направил.
– Не без его совета даем. – Шепотом ответил старшина, пытаясь выбраться из его рук.
– Не княжение, память и честь на груди унесешь.
Люди, сплошь не молодые и значительные, следили за ними, улыбаясь и разглаживая бороды.
А
– И тебя, мать Копытиха, не забыли. Не найти в городе человека, которого бы ты на своих руках не подержала прежде отца с матерью. Даже меня сивобородого… Хворых на ноги ставила, увечных да калечных от ран выхаживала. Все скатерти и вся посуда, какая на них есть тебе город дает. Не княжье добро, свое даем. Вот!
И старшина под одобрительный рокот гостей и улыбку Ратимира, смахнул рукой пот с лица.
– Легче молотом махать!
Княжна, не совладав с волнением, всхлипнула и потянулась к нему руками.
– Позволь, дядька Дан, я тебя за всех одного обниму. И не за дары. За любовь, за ласку. Сейчас уж не обиду с собой повезу.
Прижалась к неохватной груди кузнеца, и снова всхлипнула. Старшина совсем растерялся.
– Будет тебе, голубка наша. Расхвилишь старика, разревусь. А по годам ли мне такое?
Голоса стали еще громче и бэр, встревожась, заворчал и, расталкивая народ, заторопился к Радогору.
– А про зверье и забыли! – Расхохотался старшина. – выкатите малый бочонок меда ему и дно выбейте. Пусть отведет душеньку. И ворону, птице вещей, мясца свеженького накрошите.
Кикимора тем временем подобралась к сундуку и, завороженно глядя на него, ворчала.
– Везет же не которым, когда им и вовсе это не надо. А тут обносилась, оборвалась чисто вся до ремков.
Влада, заслышав ее ворчание, не обидно улыбнулась.
– Весь сундук твой, тетушка. Не повезу с собой. А матушке Копытихе с моего плеча не полезет. Хоть сейчас начинай примерять.
Берегиня сразу оживилась и посветлела лицом.
– И то верно! Зачем он тебе в дороге? Его вон какие молодцы еле перли. А в дороге кто его будет за тобой таскать? – Поскребла за пазухой. От нетерпения глаза заблестели. – Твоя правда, что время попусту терять? Так прямо сейчас и начну.
Ее взгляд наткнулся на скатерти, уставленные закусками и разносолами.
– Вот только уважу застолье, чтобы люди не обиделись, а потом сразу и начну. Много ли мне, старой, надо? Хлебушка ломтик да сольцы щепотку. И водицей запью.
И бодро заторопилась к столу, ревниво поглядывая на сундук.
Ратимир, наблюдавший с грустной улыбкой за всем со стороны, спохватился.
– Старшина Дан, веди к столу княжну и Радогора, а я матушку поведу. Охлябя, Неждан… Вам поручаю тетушку.
От
– Как подумаю, Радогор, что к месту вы меня тяжкой цепью приковали, так аж кровь в жилах стынет. Сколько дорог не хоженых осталось, сколько троп не топтаных не торено….
– Будут тебе еще, друг мой Ратимир, и дороги и тропы. – Успокоил его Ррадогор, наклоняясь к уху. – И побегут все твои дороги на полночь. Копи казну, а на казну дружину крепкую. Туда твоя земля побежит. Я видел. И без конца, без края. До самого холодного моря, которое и летом во льдах стоит.
Ратимир поднял на него удивленный взгляд. Потом в глазах появился страх… И Радогор повторил.
– Я видел, друг мой. Потому и отдал Верховье в твои руки. Копи крепкую дружину.
– А если видел, почему отдал? – Вспыхнул Ратимир.
– Меня, ты сам знаешь, меч гонит.
До конца застолья Ратимир не проронил больше ни слова. Сидел, сведя брови к переносице, и навалившись на руку. Изредка бросал на него косые, как удар меча, хмурые взгляды и сопел. Мало пил, еще меньше ел, тяжелея взглядом. А гости, оказавшись за столом, разгулялись. Меды и вино после пережитого волнения сняли неловкость и веселье пошло кругом.
Кикимора, пока тянулось застолье, успела сменить не один наряд и вкусить не от одного блюда. И жалела лишь о том, что никто не обмолвился и словом о тех неисчислимых утратах, которые понесла ее кухня от руки Радогора. А Копытиха, про Радогора лучше и не думать, хоть и прикидывается подругой, а и глиняной чашки не догадалась предложить.
Стояла уже глубокая ночь, когда Ратимир решительно поднялся и властным взглядом поднял своих, не очень твердо стоящих на ногах, воевод.
– Хозяевам отдыхать пора. – Заявил он, обводя все строгим взглядом. – И гостям тоже.
Но на его слова откликнулось не больше десятка. Остальные либо спали мертвым сном. Либо подняться на ноги были не в состоянии. Махнул рукой и пошел к коню, которого держал уже для него Гребенка. Радогор и княжна, Копытиха ушла спать едва стемнелось, пошли провожать его. Постоял, задумавшись, прежде, чем сесть в седло и попросил, глядя в сторону.
– Не уезжай тайно. Поговорить надо.
– Отчего же не поговорить, если надо. Две седьмицы проживем еще. – Успокоил его Радогор. – Пока Лада к кольчуге привыкает. А поговорить? О чем? И так все ясно. Рубеж для них…
Махнул рукой на полночь.
– Не для тебя. Чем дальше рубеж, тем спокойнее жить. – Голос сильный, уверенный. – Бери землю со всем, что есть на ней под свою руку, иначе ярлы возьмут. Свои мечи они на Верховье уже попробовали, Ратимир.
Ратимир выслушал его, не поднимая головы.