Предназначение
Шрифт:
Предположение относительно резвости Середкиных ног оказались вполне обоснованными. Едва они успели умыться, а Невзгода накрыть для них стол, как на лестнице послышались тяжелые шаги и сердитый голос Смура.
– Простого дела управить не мог. Я что тебе наказывал? Сразу веди его ко мне! А ты как управил? Если не сказать, что совсем ни как не управил. – Зло выговаривал он Середке.
– Погоди ругаться, сударь воевода. – Неловко оправдывался воин. – Посуди сам, как бы я его к тебе повел, коли он сам того не пожелал?
Смур аж задрожжал от злости после Середкиных слов.
– У тебя вместо головы голик? Я тебе про жеребца хоть словом обмолвился? – Смур гневно засопел и, только что, искры из глаз не посыпались. И Радогор понял. что пришло самое время ему вмешаться, чтобы спасти воя от верной и мучительной гибели.
– Здрав будь, твоя милость воевода. – Шагнул он через порог навстречу воеводе, который готов был одним взглядом испепелить любого, кто окажется на его пути.
– Зря коришь его. Сами не захотели к тебе нести дорожную пыль.
– И тебе не хворать! – Смур засопел еще громче и яростней, широко раздувая ноздри. – Хотя какая хворь к тебе прилипнет? Разве, что не от большого ума.
Окинул его быстрым взглядом и качнул головой.
– Еще здоровше стал. Можно в орало запрягать.
Мельком скользнул взглядом по Владе, равнодушно отвернулся и присел на край лавки.
Влада переглянулась с Радогором и не удержалась от смеха. Смур поднял голову, как рассерженный бык, пыхнул ноздрями и ожег юного воя, у которого в мозгу и крохи уважения нет к его не малому чину, взглядом.
И дернулся.
– Княжна! – Не веря своим глазам, вскрикнул он. И удрученно полезвсей пятерней к затылку. – Прости, не признал. Да и как тебя признать? Посмотреть не на что было, а не то что признать. А теперь… Что лицом, что…
Смутился, побоявшись обидеть гостью.
– Одно слово, дева – воительница! – Растерянно вымолвил он. И свирепо рванул ногтями косматую бороду. – Но почему снова здесь? И с Радогором?
Смутился, но взгляда не отвел. И голос не дрогнул.
– Все просто, сударь воевода. – С улыбкой ответила Влада, тесно прижавшись к плечу Радогора. – Я взяла его. А люди Верховья отдали меня ему за все, что он для них сделал.
– А как же…
Было похоже на то, что Смур окончательно сбился с толка. И Радогор, присев рядом с ним, пояснил.
– Убит князь Гордич, погибла и княгиня. В Порубежном княжестве сейчас князем наш друг Ратимир сидит, а в воеводах у него твои Охлябя, Неждан…
– И там успел тесто замесить. – Не дал договорить ему воевода. – Наторел…
– Для тебя старались. Куда уж лучше, когда друг рубеж стережет, а в воеводах у него твои люди. – Вмешалась в разговор княжна и повернулась к трактирщику. – Кувшинчик зелена вина воеводе. Я верно сказала, Радо?
Радогор, соглашаясь,
– Все так, Ладушка. А ты, воевода, садись к столу. Отобедай вместе с нами, а за трапезой и поведаешь, что за напасти обрушились на твою голову.
Чуть не силой увлек к столу, успев взглядом указать Невзгоде на чарку воеводы. Но Смур вдруг озлился еще больше. Взбунтовалась гордость воина, который два десяткаа лет носил у пояса меч. Показалось, что водят его, воеводу, за нос вокруг стола. И только присутствие княжны удержало Смура от злых, обидных слов.
Протянул руку к чарке и швырком выплеснул вино в рот. А Влада, повинуясь взгляду Радогора, наполнила чарку занаво.
– После третьей полегчает, сударь воевода. – С легкой улыбкой проговорила она, поднося чарку. – Батюшке моему, покойному князю Гордичу, всегда после третьей легче делалось.
И не успел он поставить чарку на стол, как она, приговаривая, снова наклонила кувшин.
– Правда, порой, не только все худое из головы и из сердца вон, но на утро и себя не помнил. Но от этого уже проще было излечиться. Девки нацедят рассолу из кадушки, он ковш на лоб, крякнет молодецки и хоть щит на руку вешай.
Не заметил, как и третью опрокинул. Не ловко отказаться. Из рук княжны чара. Посидел, задумчиво глядя на тарели с закусками, прислушиваясь к себе. Вроде и в самом деле отпустило. Умен был князь Гордич. Знал чем тугу угомонить. Но это раз можно, ну другой… А если туга каждый день начнет наведываться? Каждый день по три чарки черпать? И пить без просыпа? Так ни какого же рассола не хватит.
Не заметил за думками, как ломоть ветчины во рту исчез. А за ветчиной торным следом и заячья тушка проскочила. А Влада новую чарку наполнила.
– Эту вдогонку отправь, сударь, чтобы тем, первым веселее стало. Тогда и туга не вернется и заешь этой птичкой. Как раз во рту уместится.
Успокаивала, как дитя малое. Лицо Смура понемногу разглаживалось и веселело. На щеках проступили розовые пятна. И он уже сам, без принуждения, бодро принялся за угощения, жизнерадостно похрустывая косточками и сплевывая их рядом с блюдом, изредка с недоуменьем, поглядывая на княжну. Влада без труда угадала его мысли и указала глазами на Радогора, который давно уже поднялся из – за стола и пересел на лавку и привалился спиной к стене.
– Все он, сударь воевода. Радогор. Он выходил. Если бы не он, так, может, и живой бы не было. На бэрьей спине и на его руках до самого Верховья ехала. И от смерти уберег, и от подсылов спас, своей жизни не жалея. – Что – то такое увидела в глазах Смура, что не понравилось ей и, нахмурил брови, твердо сказала. – О нем худого не думай. Сама отпускать не захотела, на шею повесилась.
Смур смушенно крякнул и отвел взгляд в сторону. Но быстро справился с собой и после не долгого молчания, сказал, повернувшись к Радогору.