Предназначение
Шрифт:
– Пойди туда, не знаю куда. – Вслух подумал он. – Поймай то, не знаю что!
– Ты о чем? – Влада выбралась из – под его ладони и удивленно заглянула в лицо.
– Подумалось. – Неопределенно ответил он, и мотнул головой, отгоняя прочь не прошенные и, к тому же, мешающие мысли.
– Перекусим и на боковую. Тем более, что и зима кончилась.
С рассветом они были уже на опушке леса. Остановились и, прячась за деревьями, долго всматривались в легкий туман, невесомо застывший над полем. И Влада разочарованно вздохнула.
Радогор скосил на нее
– Ты что?
– Говорил, поле… А я то думала, оно гладкое, как блюдо.
– А разве не поле? Или что – то не так?
– Так тут и рощицы и кусты.
Не утерпев, Радогор засмеялся.
– Будет тебе и гладкое, как блюдо. Хотя и в поле кусты попадаются. Если повезет. А пока ешь, что дают, и не запрашивай больше того, что есть. К новому надо привыкать не спеша, с чувством.
Бэр стоял между ними и с тоской заглядывал в глаза и скорбно постанывал.
Радогор замер, устремив застывший взгляд за опушку, сразу став чужим и недоступным. Жеребец и тот стоял под ним не шелохнувшись.
– И спрятаться не где. – Прошептала Влада, с тревогой вглядываясь в, открывшиеся глазам, просторы. – Гоняй, как зайцев.
Радогор словно и не слышал ее слов.
– Наш приятель Ярл заждался. – Разжал он туго стиснутые зубы. – Все глаза проглядел. Переживает.
И, скрипнув кожей седла, повернулся к ней.
– Ты что – то сказала, Ладушка?
– Спрятаться негде. Голо кругом.
– А кустики? – Скучно ответил он. И проворчал. – Не тати, чтобы прятаться. И на пути впереди пусто.
Толкнул коня вперед и обернулся к бэру.
– Прощай, дружище.
Бэр взревел, запоздало рванулся за ним, пробежал сотню шагов и остановился.
– Зря приговорил. Сейчас переживать будет. – Снова проворчал Радогор. – Зверье ласку любит.
– А кто ее не любит? Может, возьмем, Радо?
– Куда? И спать ему скоро. Не уснет, озлобится, на людей бросаться будет
– Ягодка? – Лада даже представить себе не могла, что их добряк и лизун Ягодка может кого то обидеть.
– Зверь лесной, он и есть зверь, как бы не ластился. – Скупо ответил Радогор. И тут же спросил. – Чувствуешь, как поле пахнет? Совсем не так, как лес. От запахов голову обносит.
Влада закрутилась в седле
Дело шло уже к осени. Трава местами пожухла и выгорела, ощетинилась бурыми жесткими стеблями. Но все еще вокруг пестрело разноцветьем. Девичий взгляд без ошибки узнал знакомые цветы, но больше было тех, которые она не знала. И терпкий горьковатый запах защекотал ноздри.
Полюшко, поле. Полюшко, широко поле… Едут по полю герои….Не очень весело пропел он и усмехнулся. Память заработала как… старая заезженная пластинка.
– И что бы не жить? Земли не впроворот. Хоть хлеб сей. Хоть скотину паси. А хочешь, и то и другое сразу. Так нет же! Душа просит побыстрей и все сразу.
Кому сказал? И сказал ли или только подумал?
Навис над лошадинной
– Забудь! – Забрался в мозг женский, ставший уже знакомым, голос. – Тебе не все равно? Сердце не обманешь. А ее тем более. Кроме Радогора ни кого не знает. И парнишка был, мягко говоря, не жилец на белом свете. А ты хоть и умер, а все равно живой. Да на тебе сейчас и раны больше суток не продержатся.
– Спасибо. Успокоила. – Криво усмехнулся Радогор ее словам. – Услышал и дышать стало, как бы, легче. Или типа того.
– Чем могу.
В голосе Мараны угадывалась явная досада.
– Олег ли Ольх, какая разница. Жив и хорошо. Княжну сомнениями не перепугай. – Голос стал озабоченным. – Промашка вышла. Ни как не думала, что память так быстро вернется. А так, жил бы и жил, горюшка не зная. Но не забирать же? Или забрать?
– Ну да, в темную держать. Балбес балбесом.
– Как бы не звался, ты – Радогор. И ни кто иной. А пришла к тебе, когда увидела, что тьма подбирается к твоему сознанию. Жажда мести готова истребить целый народ.
– Таскать, не перетаскать… Вспотеть боишься?
– Хочу, чтобы разум того парня, Олега, которого я подняла из чрева железного зверя, взял верх над мутным разумом Ольха.
– Ты что бормочешь, Радо? – Услышал он далекий голос Влады? – Опять упадешь.
Усилием воли отогнал наваждение и повернулся к ней. Как сквозь туман, увидел, что она зябко ежится. А в ее глазах угадывается озабоченность.
– Как будто в люди голышом выскочила. – Пожаловалась она ему. – Голым голо. Аж голова кружится.
– Привыкнешь. Это по началу всегда так кажется.
Заслоняя лицо Влады, из того же тумана выплыло лицо Повелительницы смерти.
– Зло порождает зло, воин. Одно тащит за собой другое, и конца этому нет. Не позволяй, прошу тебя, мечу овладеть собой, если не хочешь, чтобы Володетель тьмы завладел твоим телом. Пусть в Радогоре будет больше Олега и поменьше Ольха.
Бред сумасшедшего! Глючит по черному. Ольху до такого еще жить да жить! А ему это надо?
Но додумать не успел. Настырная богиня даже паузу не держит. Строчит, как…
– Олег больше видел, больше знает И цену жизни сведал. – И слово в слово повторила его слова. – Ольху до этого еще жить да жить.
– И укрыться не где. – Это уже Влада. Застряла ее мысль на укрытии.
– Помни, воин. Судьба мира на кончике твоего меча. Слетит искра, расколет мир и утопит его в первородном пламени. В том огне, из которого отец Род мир лепил.
– Повторяешься. – Грубо прервал он богиню. – Что же мне сейчас, голову под меч подставить?