Предназначение
Шрифт:
– И до коей поры прикажешь нам стрелы метать, сударь Радогор?
Это уж к нему Охлябя повернулся. Подумал, что и к нему с усмешкой. Заглянул в глаза. Глаза смотрели серьезно.
– Сегодня? Пока пальцы не заболят. А как попривыкнут, как огрубеют, то и дольше можно. Жизнь, Охлябя, твоя, а она чаще всего от одной стрелы зависит.
Вои обступили его со всех сторон.
– Это и Охлябе вертоголовому понятно, Радогор. Над душой можно не стоять. Своей волей сюда ходить будем. А мечному бою когда учить будешь?
– Нерешительно вымолвил Неждан.
Разохотились ребята.
– Коли просите, быть по вашему. – Решился он откликнуться на выразительный взгляд старшины. – Палиц не наделали, поэтому биться бережно, чтобы не покалечить друг друга. Бой все против всех. Кто один на поле останется, тот и со щитом.
На лицах парней недоумение.
– А что тут не понятного? – Удивился Радогор с легкой усмешкой. – Выбирай кого хочешь и бейся. Побил и нападай на другого, как в ребячьей игре.
Ратимир слету угадал задумку Радогора. Со стороны на них посмотреть хочет, чего и кто стоит определить.
– В бою не перебирают. Кто под руку попался, тот и твой. И чужого перехватить можно. И со спины налететь.
Так и есть. Приглядеться к ним хочет. Их сноровку оценить. А по ним и об остальных судить будет. И как в стрельбе из лука потом что – то поправить, что – то добавить.
– Река на гору! – Взревел Охлябя.
И, подхватив тяжелый круглый крашеный щит, очертя голову ринулся в атаку на кряжистого, заросшего до бровей окладистой бородой, воя. И остановился, услышав властный голос Радогора. Понять можно. Перед Радогором осрамиться не хочет Охлябя.
– Отставить! Ни какой горы. И тем более, реки. Я сказал, все против всех!
Не слышит Охлябя. Грохнул со всего плеча мечом в край щита повыше умбона и тут же подставил под удар свой.
Бой сразу развалился на поединки и разбежался по всему полю перед стеной.
Радогор поскучнел лицом. И, заметив на себе острый испытующий взгляд Ратимира, проворчал.
– Как дрова колют.
– Щит… Пока пробьешься через него…
– А зачем ломиться через него? – Удивился Радогор.
– Щит на то и нужен, чтобы закрыться.
В глазах Радогора появилось нескрываемое удивление.
– Да? Кто бы мог подумать. – Спросил он. – Охлябя! И тот, второй, бородатый. Оба ко мне.
Парень неохотно опустил свой меч и, утирая пот с распаренного меча, подошел к нему. За ним, бросая на Охлябю сердитые взгляды, подошел и второй. Бой, судя по их лицам, разгорался не шуточный. Остальные встали полукругом.
– Щит, Ратимир, хорош тогда, когда надо продавить оборону. Или, как стеной, удержать атаку. А не бегать с ним по всему полю. И мечом в него колотить себе в удовольствие, только надсаду наживешь. Нападай, Охлябя. И ты тоже. Кто – нибудь, дайте мне меч.
Охлябя будто только этого и ждал. Выставил вперед щит и сразу же нанес удар сверху, в плечо наискосок. Радогор качнулся в сторону, не сходя с места. Перехватил удар кончиком своего ножа, неуловимо быстрым движением отвел его в сторону. А его меч, продолжая движение, описал плавную дугу по низу… режущий удар чуть повыше ступней под, поднятым для
– И больше он уже к тебе, Охлябя, с подрезанными жилами приставать не будет. Можешь делать с ним, что захочешь. А по мне так пусть лежит смирнехонько. Или так…
Поманил клинком к себе бородатого.
– Нападай…
И снова легким щелчком, почти не шевельнув мечом, остановил атаку. Придержал чужой меч лезвием. Повернулся на пятке и его боевой нож, бог весть когда, появившийся в его руке, уперся в ребра мужика.
– И жене остается только слезы лить. К тому же на редкость горькие.
Скосил глаза на Охлябю и назидательно, как старший младшему, сказал.
– Меч, Охлябя, не только рубит, но и режет. И ни к чему хлестать со всего плеча, если хочешь. Удержи его на длине меча, тогда тебя никто не достанет. Зато ты сам… - Меч Радогора закрутился в вихре нескончаемых атак. – всегда можешь до него дотянуться, стоит сделать только так… или так.
За его мечом не уследить. Кажется, что не один, десяток клинков режут воздух вокруг Охляби и его незадачливого противника.
– Падай, Охлябя, ты убит. – Клинком указал куда, по его мнению, должен был упасть парень. И кивнул мужику. – И ты рядом вались. Куда ты убитый пойдешь?
Охлябя, дурачась, повалился на землю, сложил руки на груди и закатил глаза.
– Вставай. Теперь нападайте снова. И следи за ногами. Атака начинается там. – Предупредил он.
Но бойцы вряд ли слышали его, обрушив сразу свои мечи на его голову. Встретил их своим клинком, вывернулся ужом… И вот он уже за их спиной, а его меч вычерчивает грозные узоры.
– Он, - Радогор ни разу еще не назвал врага врагом, отметил для себя Ратимир. – как говорил дедко Вран, должен с первого взгляда, с первого удара угадать ты…
Радогор запнулся, в поисках нужного, а более того, точного и емкого слова. А меч его продолжал вязать вокруг них невидимые кружева, не давая сдвинуться с места.
– Ты бьешься не для того, чтобы спасти свою жизнь. Ты пришел убить его, отнять его жизнь. А твоя собственная жизнь для тебя не главное. Когда же поймет это, будет страшиться тебя. И думать будет скорее о том, как уберечь свою жизнь, а не о том как забрать твою. А раз так, делай с ним, что хочешь.
Ратимир, затаив дыхание, следил за ним. И, больше того, за его речью. Даром, что побывал не в одной сече, сам жаловал своим мечом, и его жаловали. А оторвать глаз от меча Радогора не мог.
«Не воина – дружинника, - понял он, наконец, - делал из парня неведомый и загадочный волхв. Бойца – одиночку. Для которого победить, значит убить. Потому, что только мертвый враг никогда больше не встанет на его пути».
Вот, что занимало его мысли все эти дни.
И если он, Ратимр, опытный воин, следил за ним, затаив дыхание, то что говорить о воях. С нескрываемым ужасом и, одновременно, с восхищением смотрели они на Радогора и его меч. И хотя этот меч ни разу не коснулся ни Охляби, ни кого другого, но все они кожей чувствовали, как сталь клинка проникает через их доспехи. И как без хруста вспарывает их тела. Или кромсает сухожилия на руках и ногах.