Председатель (сборник)
Шрифт:
Ответа не дождался. Из-за леса на низком, почти бреющем полете стремительно вынесся самолет и хлестнул пулеметной очередью.
— Ложитесь! Ложитесь! — закричала Ксения Герасимовна.
Дети распластались на земле где кто стоял. Им отчетливо были видны пауки свастик на крыльях и черные кресты на фюзеляже.
Самолет пошел на деревню. Громко, отчетливо забили его крупнокалиберные пулеметы.
— Зажигалки! — крикнула Былинкина. — Он кидает зажигалки!
Дети вскочили на ноги.
В стороне деревни взметнулось пламя, столбами
— Школа горит! — крикнул Гагарин.
Со всех ног дети кинулись к деревне.
— Стойте, ребята!.. Куда вы?.. — тщетно взывала Ксения Герасимовна.
Никто ее не слушал, и учительница тоже побежала.
Когда они достигли Клушина, немецкий самолет, сделав свое черное и бессмысленное дело, убрался восвояси. Деревня горела в разных концах. Пылали коровник, водокачка, несколько изб, горела школа.
Неподалеку от школьного крыльца лежала расстрелянная с самолета молодая женщина.
— Дуня… Позднякова… — узнали ребята клушинскую почтальоншу.
Ксения Герасимовна сняла с головы шерстяной платок и прикрыла лицо погибшей.
От конторы подбежали мужики, с ног до головы испачканные глиной, — видать, отлеживались в огороде. Они подняли Дуню и отнесли.
И тут все услышали плач, прерывистый, взахлеб, похожий на кудахтанье.
На чурбаке, у поленницы дров, сидела маленькая девочка и горько плакала, прижимая кулаки к глазам.
Ребята окружили девочку. Ксения Герасимовна опустилась перед ней на землю.
— Ты кто такая?
Рыдания стали громче.
— Откуда ты, девочка?
Ксения Герасимовна сильно и умело отвела кулаки девочки от глаз. Открылось мокрое веснушчатое личико с заплаканными черными глазами. Она была невиданно весновата, лицо ее напоминало апельсин, и дети сразу оценили это маленькое чудо.
— Вот это да! — восхитился толстяк Лупачев. — Она пестрей Людки Былинкиной!
— Сравнил тоже! — подхватил чернявый как жук Пека Фрязин. — Людке до нее, как до небес!
— Помолчите, ребята! — строго сказала Ксения Герасимовна. — Ты откуда, девочка?
— Мясоедовские мы, — по-взрослому ответила девочка.
— Как тебя звать?
— Настя.
— А фамилия?
— Жигалина.
— Постой, ты не предколхоза дочь?
— Ага.
— А как ты здесь очутилась?
— Меня мамка привела. К тете Дуне жить…
— Дуня вам родня?
— Ага. Она тети Валина дочка.
— А где же твои родители?
— Папка в этом… ополчении, а мамка в госпитале.
Ксения Герасимовна чуть помолчала, что-то соображая про себя.
— Слезами горю не поможешь, — решительно сказала учительница. — Пойдем, будешь у меня жить…
…Клушинская школа расположилась в помещении колхозного правления. Сюда же переколотили школьную вывеску.
После уроков, когда ребята гуртом выкатились на улицу, толстяк Лупачев предложил Пеке Фрязину:
— Эй, жук, давай из новенькой «масло жмать»!
— Лучше из тебя жмать, жиртрест! — огрызнулась
Ей бы помолчать — из новеньких всегда «жмут масло», и ничего страшного тут нет, но ее насмешка обозлила Лупачева, а строптивость — Пеку Фрязина. И «жмать» ее стали с излишним азартом.
— Да ну вас!.. Дураки!.. Пустите!.. — крикнула Настя. — Да ну вас, черти паршивые!.. — В голосе ее послышались слезы.
Но ее вопли лишь придавали прыти «давильщикам», они разбегались и враз прижимали девочку с боков. Настя захныкала. И вдруг вместо податливого Настиного тела Лупачев встретил чье-то колючее плечо, ушибся о него ребрами и отлетел в сторону.
— Ты чего?.. — пробормотал он обиженно, но сдачи не дал, ибо отличался миролюбивым нравом и задевал лишь тех, кто был заведомо слабее его. А с Юркой Гагариным, известно, лучше не связываться. Вот Пека Фрязин попробовал — и оказался на земле. Вскочил, сжал кулаки — и снова уткнулся носом в грязь. И главное, Юрка не злится вовсе, губы улыбаются, глаза веселые, блестящие и… опасные. А крепок он, как кленовый корешок. Нет, лучше с ним не связываться. Да и на кой она сдалась, эта конопатая плакса! И Лупачев пошел себе потихоньку прочь, а за ним, ругаясь и грозясь, ретировался отважный Фрязин.
— Не плачь, — сказал Юра девочке. — Они же в шутку.
Настя дернула носом раз-другой и успокоилась.
— Какой ты сильный! — сказала она восхищенно. — Здорово дал!
— Да это понарошку, — отмахнулся скромный рыцарь. — Слушай, ты умеешь хранить тайну?
— Ага!
— Побожись, что никому не скажешь.
— Гада буду!.. — Веснушчатое Настино лицо выражало трепетное любопытство.
— Тогда пошли!..
И ребята быстро зашагали по деревне в сторону околицы…
… — Видишь? — Гагарин показал на торчащие из болота останки самолета.
— Чего? — В глазах Насти полнейшее равнодушие.
— Как — чего? Самолет! — И с гордостью: — Это мой самолет, никто о нем не знает.
— Ну да? — вежливо удивилась Настя.
— Рыжим буду!.. Тут наши летчики сели. Одного немцы подбили, а другой его прикрывал. Вза-имо-выручка, — выговорил он важно, хоть и не без труда. — Хочешь, покатаемся?
— А он же сломанный, — резонно заметила Настя.
— Да нет же!.. Знаешь, как летает? Будь здоров! Надо только залезть туда и сильно-сильно захотеть. Я сколько раз летал!.. Правда.
Настя весьма скептически относится к Юриному энтузиазму, но, как существо женственное, чувствует, что это из тех мужских глупостей, которым лучше верить или хотя бы делать вид, будто веришь, если не хочешь потерять друга.
— Ну, давай… — Она шагнула вперед и сразу провалилась в торф. — Топко!..
— Полезай на закорки!
Юра пригнулся, Настя обхватила его руками за шею и повисла у него за спиной. Он пересек узенькую подоску болота и опустил ее на крыло самолета Вскарабкался сам и помог ей забраться в кабину.