Председатель
Шрифт:
— Слово председателю ВЦИК товарищу Скамову-Большеву!
Я поежился под холодным ветерком и шагнул к парапету трибуны. Симоновцы, красногвардейцы — самая мотивированная наша сила. До ужаса жалко посылать их в бой, где неизбежны потери, но в цейтноте нет другого выбора. База-то у нас расширилась, однако понимающих пока критически мало, а для разгрома калединцев нужны стойкие и уверенные бойцы. К власти Советов прилепиться сейчас многие желают, но рассчитывать на них пока рано. Есть небольшой костяк непрерывно работавших в Союзе Труда, кооперативах,
Так что работать, пинать, тащить за собой. И посылать на смерть лучших.
— Ребята, я знаю вас двадцать лет. Я учил вас и ваших детей. Мы вместе строили заводы и машины, дома и клубы. Я знаю, на что вы способны. Просто вломите этой сволочи по-рабочему!
Я сорвал с головы мохнатую шапку, подаренную мне сибирскими кооператорами, и потряс ей в воздухе.
— Урра-а-а! — отозвалась площадь.
— Бригада! Нале-во! На погрузку ша-агом… марш!
Грянул оркестр, мимо трибуны пошли взвода и роты. Во главе второй шел Митя.
***
Бронепоезд и эшелоны бригады гнали на юг “зеленой улицей” — Викжель расчищал колею идущим на защиту угля, задерживая или переводя на другие пути прочие составы. За недолгую дорогу Митя сошелся со своим ровесником Мишей Левандовским, начальником бронедивизиона из Питера, и совсем молоденьким командиром орудия Костей Калиновским.
— А чего ты вдруг на бронепоезд пошел? Ты же чистый артиллерист? — спросил его Митя в одну из тихих минут.
— Нравится мне это дело, — улыбнулся пухлыми детскими губами Костик и погладил стальную стенку вагона. — Да и отчество способствует — Брониславович я, так что броня это мое.
В штабном вагоне бывший полковник, а ныне комбриг Шорин и его штаб работали с картами, получали и посылали телеграфные сообщения. А еще Шорин натаскивал, насколько было возможно, “молодую гвардию” — Митю, Костю и Мишу.
Замысел Чернецова был вполне понятен: взять Дебальцево или Алчевское, окружить Луганск, занять патронный завод, после чего Донская армия сможет резко расширить свои действия. Оттого Медведник и стягивал к станциям все наличные силы и требовал ускорить движение бронепоездов.
В Дебальцево рабочие механического завода и вагонных мастерских спешно строили две бронелетучки. Со всей округи к городу отступали шахтерские отряды, принося нерадостные вести: убито десять человек, захвачена шахта, расстреляно сорок, уничтожен Совет, повешено пятеро… Приходили под защиту Советов и небольшие группы казаков, все больше из артелей — с ними начали сводить счеты резко взявшие верх богатеи, давние конкуренты. Шли иногородние и бежавшие из Ростова и Таганрога рабочие. Прибывшие с Медведником офицеры экстренно обучали желающих встать в строй.
Всю
— Привет, — Егор поздоровался с Шориным, обнял Жекулина и Митю. — Не успел я вас в обход направить, придется отсюда обратно ехать.
— Как обратно?
— На Попасную и оттуда на Родаково. У Алчевской левый фланг рыхлый — нутром чую, Чернецов туда бить будет. Там рабочий полк формируется, но ядро пока слабовато.
— А здесь кто же?
— Остальная бригада, да еще бронепоезд из Екатеринослава гонят. Ваша задача — удержать Алчевское, пока мы подойдем для удара во фланг. Так что дуйте на всех парах, тут верст сто десять-сто двадцать, через четыре часа доложите с места. Связь телеграфом.
— А если перебьют? — оторвался от записей Шорин. — У нас радиостанции есть, можем поделиться.
— Отлично, парочку дадите?
— Да хоть три.
Эшелон, выгрузив броневик и пяток пулеметных авто, ушел со станции в тыл, а бронепоезд остался на путях восточнее Алчевской. Митя и Костя на автомобиле двинулись на окраину, где занимали оборону местные красногвардейцы. Появление подмоги вызвало радостную волну вдоль цепей, особенно командир отряда оценил пулемет.
— Так, я на колокольню, — Костя закончил протирать бинокль, — буду тебе данные по целям скидывать. А ты уж по радио на бронепоезд.
Митя с телеграфистом развернули свое хозяйство, включили, проверили работу, отстучали пробное сообщение и едва получили ответ от Левандовского, как совсем рядом в небе вспух первый разрыв.
— Ориентир один — колокольня! — крикнул сверху Калиновский. — Пусть подтвердят, что видят.
Телеграфист кивнул и отбил вызов.
Митя поморщился — с противным свистом пролетели и разорвались над околицей две шрапнельные гранаты.
— Спокойно, товарищи, спокойно! — пошел вдоль окопчиков командир отряда. — Казаки пристреливаются.
— Да какое тут спокойно… — пробурчал здоровенный рабочий-металлист. — Давеча с рудника прибежали: казачье опять две дюжины расстреляло, а восьмерых шашками порубали. И баб тоже, того…
— Чего того?
— Того! Сам, чтоль, не понимаешь?
— Вот, нам их пропускать никак нельзя! Так что ждем спокойно, товарищи.
Заговорили винтовки — казачьи цепи двинулись к поселку. Вдалеке опять басовито рявкнули пушки, и разрывы на этот раз легли гораздо ближе.
— Эй, заснул? — крикнул Митя наверх.
— Хочу батареи засечь поточнее. Пусть обозначатся как следует!
Перестрелка усиливалась. Вскоре цепи противника подобрались на расстояние последнего броска и с гиком и посвистом рванули вперед.
И тут за спиной рабочих медные трубы грянули “Интернационал”.
Полузамерзшие, остервенелые металлисты, не дожидаясь подкреплений, выскочили из мелких ячеек и со страшным ревом бросились в штыки. Удар был столь внезапен и силен, что цепь “партизан” не выдержала и побежала.
— Назад! Назад! — надрывался командир отряда.