Предсказание
Шрифт:
Никто никогда не сомневался, что он был истинным правнуком бабушки Ровены, если не по крови, то по темпераменту и складу ума.
— Это глупо, — возразила Энни. — Ключом к чему?
— К тайне.
— Какой тайне?
— Тайне того, кто прислал нам эту голову, бестолочь.
Театральным вздохом Энни выказала свое раздражение.
— Если бы человек, который послал нам голову, хотел, чтобы мы узнали, кто ее послал, почему бы ему так на этом и не написать?
— На чем — на этом? — спросил
— На том, я уж не знаю, на чем именно, что будет зажато в зубах этой глупой головы, — объяснила Энни.
— Если там голова, я сейчас блевану, — с важным видом предупредила Люси.
— Нет в коробке никакой головы, сладенькие, — успокоила детей Лорри. — И бомбы нет. Они не привозят бомбы в роскошных серебристо-красных лимузинах.
— Кто не привозит? — спросил Энди.
— Никто не привозит, — ответила Энни.
Лорри достала большие ножницы из ящика буфета и разрезала красную ленту.
Я решил, что, судя по размерам, в коробке вполне могла бы уместиться отрезанная голова. Или баскетбольный мяч. Если бы мне предложили пари на то или другое, я бы поставил на голову.
Когда я протянул руки, чтобы снять крышку, Энни и Люси закрыли ручками уши. Шум тревожил их куда больше, чем осколки.
Содержимое коробки закрывал лист бумаги.
Забравшись на стул, чтобы лучше видеть, Энди предупредил меня, когда я протянул руку к бумаге:
— Под ней могут быть змеи.
Но вместо змей в коробке оказались пачки двадцатидолларовых купюр.
— Bay, теперь мы богаты! — объявил Энди.
— Это не наши деньги, — указала Лорри.
— Тогда чьи? — спросила Энни.
— Не знаю, — ответила Лорри, — но это наверняка плохие деньги, и мы не сможем оставить их у себя. Я чувствую идущий от них запах зла.
Энди обнюхал сокровище.
— Я ничего не чувствую.
— А я чувствую запах фасоли, которую Энди вчера съел за обедом, — объявила Энни.
— Может, это будут мои деньги, — предложила Люси.
— Пока я твоя мама, не будут.
Впятером мы вытащили деньги из коробки и горкой положили на стол, чтобы лучше понять, чем они пахнут.
В коробке лежали двадцать пять пачек двадцаток. По сто купюр в каждой. Пятьдесят тысяч долларов.
На дне белел конверт. Из конверта Лорри достала обычную почтовую открытку с надписью на оборотной стороне.
Прочитала надпись, хмыкнула, передала открытку мне. Все шесть детских глазок с большим интересом смотрели на белый прямоугольник из плотной бумаги.
Прежде чем прочитать надпись, я обратил внимание на почерк. Ровные, аккуратные буквы словно печатала машина.
«Пожалуйста, примите эти деньги как знак уважения и доказательства моей искренности. Я прошу оказать мне честь и встретиться со мной в семь часов вечера у фермы Хэллоуэя. По прибытии вы сразу определите точное
И подпись: «Вивасементе».
— Это грязные деньги, — сказал я детям. — Сейчас я сложу их в коробку, а потом мы все вымоем руки мылом и такой горячей водой, что она будет немного обжигать кожу.
Глава 65
Меня зовут Лорри Ток.
Я — не богиня, пусть Джимми так меня называл. Во-первых, у меня заостренный нос. Во-вторых, зубы такие ровные и симметричные, что не выглядят настоящими.
И каким бы хорошим ни был хирург, если пуля попадает тебе в живот и ты надеваешь бикини, люди оборачиваются и смотрят на тебя, но совсем не так, как на Мисс Америку.
Джимми уверял вас, что меня ничем и никому не сломить, совсем как этих жуков с кислотой вместо крови в фильме «Чужой». Это, разумеется, преувеличение, но и не принимать меня в расчет — ошибка.
В ту ночь, когда я родилась, никто не предсказывал моего будущего, и я этому только рада. Мой отец гонялся за торнадо в Канзасе, а моя мать только недавно решила, что по части компании змеи определенно лучше, чем он.
Я должна взяться за эту историю по причинам, которые будут указаны ниже, но вы, возможно, о них уже догадались. Если вы, образно говоря, позволите взять вас за руку, то дальше мы пойдем вместе.
Итак…
Ближе к сумеркам, под грозовым небом, мы отвели детей в соседний дом, к родителям Джимми. Руди и Мэдди мы нашли в гостиной. Они практиковались с бейсбольными битами «Луисвилль слаггерс», приобретенными в 1998 году.
Вскоре после нас в гости к ним пожаловали шестеро соседей, с которыми родители Джимми поддерживали самые теплые отношения. Вроде бы поиграть в карты, но тоже с битами.
— Бридж у нас обычно очень агрессивный, — прокомментировала Мэдди.
Джимми и я обняли детей, поцеловали на прощание, снова поцеловали, но постарались не устраивать из расставания спектакль, чтобы не испугать их.
Вернувшись домой, переоделись, дабы подготовиться к встрече. Поскольку дело дошло до пятого ужасного дня, наш наряд включал плечевые кобуры, пистолеты и баллончики с перечным спреем.
Джимми предложил мне побыть с детьми, заявив, что на встречу с воздушным гимнастом поедет один. Я, однако, довольно быстро переубедила его: «Ты помнишь, что случилось с яйцами Панчинелло? Если ты попытаешься оставить меня дома, то увидишь, что Панч легко отделался».
Мы оба пришли к выводу, что ставить в известность Хью Фостера и брать с собой копов — идея не из лучших.
Во-первых, пока Вивасементе не сделал нам ничего плохого. Нам пришлось бы сильно постараться, убеждая присяжных, что подарок в пятьдесят тысяч долларов — угрожающий поступок.