Предсказанное. Том 1
Шрифт:
В душе зашевелились досада и беспокойство, но индикатор тревоги не сработал, голова была занята другими мыслями, а еще Клим не знал, пока не догадывался, что многие черты «черного человека» просочились в сферу сознания и тихо, исподволь, начали влиять на поступки, ценностные ориентировки, размывая моральные стандарты и характер.
– Не сердись, батя, – проговорил Мальгин, заканчивая разговор с самим собой. – Ничего страшного не произошло, я еще приеду, и мы посидим за столом, помянем маму.
С Купавой хирург решил разобраться позже, после встречи с друзьями, хотя и не знал, где
В Нижнем Новгороде шел снег. Он успел устлать землю довольно толстым пушистым слоем, укрыл кусты и деревья, замаскировал ручьи и озера, превратил пейзажи в старинный черно-белый фотоснимок. Дома центральной части города вырастали из белой пелены как призраки, миражи далекого, неизвестного мира.
Железовский ждал Мальгина у выхода из метро, одетый в белую меховую куртку и мохнатые серые брюки, кокосы почему-то он носил редко. Встретившись, они молча сжали друг другу руки, привычно проверив силу и выдержку. От усилий руки нагрелись так, что снежинки таяли, не коснувшись кожи.
Затем Аристарх устроил хирургу пси-экзамен, пытаясь раскачать мысленный блок и внушить безусловное подчинение, потом эмоции печали и радости, наслаждения и боли. Мальгин успешно отразил атаки, в свою очередь пытаясь сломать пси-защиту математика, ощущая его удивление, заставив работать в полную силу. Закончилась разминка тем, что оба высветили ладони и лица и соединенными усилиями заставили Ромашина, прятавшегося в кабине такси, почувствовать желание помочиться. К чести эксперта, он сразу сообразил, в чем дело, и вылез из такси, показывая кулак: подтянутый, деловитый, внимательный, улыбающийся.
– Ну вас к лешему, экстрасенсы, – сказал он, пожимая друзьям руки. – На мне экспериментировать не стоит. Во-первых, я ношу «защитника», во-вторых, мне помогает советчик, и справиться со мной непросто даже вам двоим, а в-третьих, в туалет я уже ходил.
Железовский и Мальгин переглянулись, уперлись в Ромашина взглядами. Тот прислушался к себе, поднял бровь, быстро провел рукой по волосам, глянул на руку и с уважением посмотрел на обоих.
– Черти! Мне и в самом деле показалось, что на голову… м-м… капнула птичка.
Мальгин засмеялся, ему вторил довольный Железовский, чей смех больше напоминал уханье простуженного филина.
Угомонившись, они заняли свободный куттер на стоянке у метро, и Аристарх задал киб-пилоту одному ему ведомый курс. Летели, правда, недолго, минут пятнадцать, разглядывая ландшафт под аппаратом. Полоса снегопада кончилась, и горизонт отодвинулся, отвердел, а воздух внизу как бы протаял в глубину, превратив размытые на белом фоне пятна в четкие детали: деревья, шпалеры кустарника, какие-то древние с виду строения. Куттер замедлил ход и остановился над одним таким строением на высоте километра.
Все молчали, ожидая, что последует дальше. Железовский, превратившийся в статую, покосился на сидящих товарищей.
– Сорок километров от центра города. Как вы думаете, что это такое под нами?
Ромашин долго смотрел вниз… чуть заметно пожал плечами.
– По-моему,
– Мы над древней промышленной зоной Новгорода. Вы правы, Игнат, под нами завод, одно из химических предприятий, уцелевшее со времен конверсии-2. Я имею в виду корпуса, конечно, начинки в них давно нет. Но не это главное. Бывшие промзоны, такие, как Екатеринбургская, Запорожская, Днепровская, Брянская, Новосибирская и другие, давно признаны экологически чистыми районами, они ничем не отличаются от зон отдыха, и тем не менее заселяют их неохотно. Видите? Ни комплексов отдыха, ни охотничьих домиков, ни личных коттеджей, ничего. И так везде, я проверял, в том числе и на родине твоих, Клим, предков по материнской линии, в Чернобыльской лесной квазипустыне.
– Зона Чернобыля – особая зона, – возразил Ромашин, – радиация – не простое загрязнение среды и даже не химическое.
– Комитет эконадзора ВКС еще два года назад дал разрешение на заселение территории в стомильной зоне вокруг Чернобыля, и все же никто туда не стремится переезжать, никто не живет… кроме тех, кто жил постоянно, несмотря на запреты. Но, может быть, Чернобыль – действительно не показатель, как и Челябинск, и Новая Земля, и Невада, и Семипалатинск, обстановка там посложней. Кстати, вы знаете, что исследователи этих рукотворных полигонов недавно обнаружили у некоторых видов животных зачатки разума? Если говорить точнее – у самых обычных… коров!
Ромашин покачал головой.
– Я слышал где-то. Ничего удивительного – мутация, отсутствие ухода, специфика одичания и прочие факторы. Зачем ты нам все это говоришь? С какой целью вывез на природу, вернее, в промзону?
Железовский не ответил.
– Ну и почему же их не заселяют, по-твоему? – спросил Мальгин, не найдя пси-контакта с Аристархом; пси-блок математика был слишком тверд для него.
Железовский молчал еще с минуту, вздохнул так, что по кабине прошла волна ветра.
– У Германа Мелвилла есть такие строки:
Где ни дороги, ни следа, Там не ступаем никогда.Математик снова вздохнул. Если бы Мальгин не знал его, он бы подумал, что Аристарх чего-то боится.
– Эти зоны не мертвы! – Последнее слово Железовский произнес по слогам. – Они не принадлежат этому миру, они чужие, психологически и даже физически, и жизнь их, однажды оттолкнувшись от жизни остальных пространств планеты, пошла в другую сторону.
– Допустим. Ну и что? – Ромашин посмотрел на Мальгина вопросительно, не понимая, что хочет сказать Аристарх. Впрочем, Клим тоже не понимал.
Щеки Железовского порозовели от усилий сдержать усмешку, он наслаждался достигнутым эффектом. Большой ребенок, подумал Мальгин с ответной понимающей усмешкой. Ему нравилась задиристая самостоятельность и целеустремленность Аристарха, как и его почти юношеская уверенность в своей исключительности.
– Я назвал бывшие промзоны «черными социумами», – продолжал математик, – и они самым непосредственным образом связаны с той проблемой, над которой я сейчас работаю… а Клим испытал на своей шкуре.