Предсказанное. Том 2
Шрифт:
Взмах «меча» — шипение, клокотание, свист, бурные фонтаны испарений, чьи-то почти неслышимые вопли…
Еще один удар — кипение, взрыв, клочья во все стороны…
На плечи, на руки, на шею упали черные щупальца, тело свело электрическим разрядом.
Мальгин закрутился волчком, отрубая щупальца, достал какого-то зверя, разбрызгал по залу.
Голова закружилась, сознание начало меркнуть.
Понимая, что пора выбираться из бездн души Даниила, Мальгин превратился в световое копье, пробил стену зала…
Бездонная
Слабый стон коснулся слуха… Нет, не стон — мысленный зов. Так когда-то звала его дочь, совсем крохотная, еще не умеющая говорить…
— Дарья! — прошептал он, не слыша своего голоса. — Купава…
Звездочка просияла в невообразимой дали.
Туда!
Мальгин рванулся изо всех сил…
…и бездыханный вывалился в красно-коричневую пещеру с гладко-бугристыми стенами. Озарение сработало мгновенно: он очутился на борту крейсера мантоптеров, который в настоящий момент висел всего в ста сорока тысячах километров от Солнца, развернувшись носом к черной дыре эйнсофа. Словно собирался нырнуть в него.
Впрочем, понимание ситуации пришло чуть позже. Главным объектом, а также источником нервного напряжения был человекозверь напротив — Даниил Шаламов. Больше человек, чем зверь. Но все же бывшему спасателю не удалось сбросить с себя личину зверя. Хирургическая операция на психоматрице Шаламова не дала положительного результата. Он все еще чувствовал и мыслил как… может быть, и не как зверь, но — как маатанин. Или почти как маатанин, имеющий свою — патологически отрицающую человеческое — систему ценностей.
— Ты обманул меня! — прорычал он.
— Я пытался спасти тебя! — выдохнул Мальгин.
— От чего?
— Не от чего — от кого. От тебя самого. Жаль, что мне это не удалось.
— Ты сделал мне больно!
— Прости, не хотел. Иногда стоит пройти через боль, чтобы понять, поверить, простить и вернуться.
— Куда?
— К друзьям.
— Мои друзья там. — Шаламов отступил в сторону, и Мальгин увидел висящие в воздухе светящиеся прямоугольники картин. Это были развернутые хроники, хроносрезы. Или, как утверждал Герхард Маттер, открытые входы в черную дыру.
— Там ты перестанешь быть личностью.
— Разве это имеет значение?
— А что для тебя имеет значение?
Шаламов перестал плыть и корчиться, переходить из формы в форму. На короткое время он снова стал человеком. На лице его отразились сомнения, сожаление, тоска и горечь.
— Когда-то имело значение — любят меня или нет.
— Это исправимо.
— Поздно, друг мой, поздно! Я где-то потерял себя и наделал слишком много ошибок. Назад возврата нет.
По телу Даниила прошла волна перестройки, встопорщились и опали черные чешуи. Было видно, что он с трудом удерживает себя на грани безумия.
— Уходи! — Шаламов
— Подожди, — протянул руку Мальгин. — Где моя дочь?
— Там, где царит вечное черное время, — указал на картину с инопланетным пейзажем Шаламов. — Она ждет меня. Одному мне было бы тоскливо… и страшно.
Мальгин потемнел.
— Ты заставил… вопреки ее воле?!
Шаламов оскалился, снова превращаясь в получеловека-полузверя.
— В конце концов, я псинеур, как вы меня называете между собой, и не несу ответственности за свои поступки. Попробуй остановить меня, если сможешь.
Шаламов коснулся рукой среза картины. По ее глади пробежала кольцевая световая волна, картина раскрылась, как настоящее окно.
— Нет! — крикнул Мальгин, бросаясь вперед.
Шаламов рассмеялся и нырнул в это окно, как в воду.
Но картина-хроник не успела закрыться за ним. В последний миг Мальгин прыгнул вперед и пересек границу хроносреза почти одновременно с Шаламовым.
Вход в иную реальность, называемую черной дырой, так и остался открытым…
ГЛАВА 21
ВЫБИРАЮ ЖИЗНЬ
Невидимые щупальца сжимали грудь, горло, душили, держали за руки и за ноги, он отбивался, молча и яростно… продирался сквозь колючие заросли неведомого леса, царапая кожу, невзирая на боль… дрался с кем-то, кого не видел, но ощущал скользкой черной тварью… проваливался в трясины, выбирался на твердую почву, снова проваливался, но упорно шел вперед, руководствуясь не разумом, но инстинктом… преодолевал рвы с ледяной водой, нырял сквозь огненные стены, снова отдирал от себя чьи-то липкие упругие щупальца… и услышал далекий-далекий голос:
— Да-а-а-р!..
Вскинулся, тараща глаза в темноту:
— Даша!
Его держали за руки мама и громадный человек, в котором он с трудом признал прапрадеда.
— А-а… это вы… — Дар успокоился, расслабился, прилег на кровать. — Где я?
— В палатке, сынок, мы тут рядом. Ты бредил…
— Сил много потерял, — пробасил Железовский. — Ничего, я тебя чуть почистил, скоро войдешь в норму.
Дар вспомнил голос жены, снова подхватился, сел.
— Я слышал голос Даши…
Веселина и Аристарх переглянулись.
— Тебе показалось.
— Нет! Я знаю, где она!
— Ты уверен?
В комнатку заглянули Джума Хан, Ромашин и князь.
— Что тут у вас?
— Существует только одно место, — продолжал Дар, — абсолютно независимое, видимое издалека, известное всем и одновременно скрытое от всех…
— Эйнсоф! — закончил Железовский в наступившей тишине.
— Да, эйнсоф! Шаламов спрятал Дашу там!
— Это всего лишь твое предположение… — начал Джума.
— Я знаю! — тихо возразил Дар.