Предтеча
Шрифт:
Сорок Восьмой сосредоточенно всматривался в темноту, но смерга нигде не было видно.
— Ничего не понимаю, — пробормотал Триста Шестой. — Такую пакость сложно не заметить.
Справа мелькнуло тёмное пятно, слева раздался едва слышный смешок. Харо резко развернулся на звук; клинок тихо свистнул и с треском вонзился в перекладину кровати.
— Во дебилы! — донеслось возмущённо из темноты. — Шуток, что ли, не понимаете?
Тьма мгновенно рассеялась. Оказалось, дверей загона никто не запирал. Иллюзия, вот что это.
— Что здесь происходит? — на пороге появилась Восемьдесят Третья со стопкой простыней в руках.
— Охотились на смерга, а поймали псину, — заключил Девятнадцатый.
— Двадцать Первый, с тобой я позже разберусь. Погоди, а это ещё что? — не глядя спихнув кипу белья Триста Шестому, она направилась к торчащему из перекладины ножу.
— Это чей?
— Ну мой, — вызывающе отозвался Харо.
— Маску сними! — приказала Восемьдесят Третья, выдернув нож.
— Мне и так нормально.
— Второй раз повторять не стану!
— А он стесняется, — пояснил Девятнадцатый. — Понимаешь ли, Сорок Восьмой у нас больно застенчивый.
Приблизившись к Харо, старшая сердито нахмурилась, намекая, что долго ждать не собирается. Тот нагнул голову, намеренно подчёркивая её рост: даже поднявшись на носочки она едва бы доставала ему до плеча. В ответ на его вызов Восемьдесят Третья угрожающе сложила руки на груди и недобро оскалилась. Видимо, смекнув, что лучше не нарываться, он наконец стянул маску, но сделал это нарочито медленно, чтобы хоть как-то побесить новоявленную начальницу.
Слай хмыкнул — Харо неисправим. Так уж сложилось, что к старшакам у него особая неприязнь.
Восемьдесят Третья оценивающе осмотрела его татуировки и насмешливо фыркнула:
— Слушай сюда, красавчик. Не знаю, как там в вашем терсентуме, а здесь раз в неделю проводится обыск. Каждый меч, каждый нож и даже каждая стрела стоят на учёте. Найдут что-нибудь запрещённое — десять ударов кнутом. И будь уверен, это тебе не плётчики, секут так, что несколько месяцев на спине спать не сможешь. Повторное нарушение — уже казнь. Дошло до твоей высоты или громче прокричать?
— Дошло, — рыкнул Харо.
— Молодец. Значит, не совсем безнадёжный. Двадцать Первый, притащи остальное.
Не обращая внимания на угрюмые взгляды, тот направился к двери. Девятнадцатый шагнул ему навстречу, всем видом показывая, что выговором тот не отделается.
— Оставь его, — одёрнул соратника Слай. Не хватало ещё драку учинить в первый же день.
Зло сплюнув коротышке под ноги, Девятнадцатый неспешно отступил, продолжая сверлить шутника взглядом. Старшая одобрительно хмыкнула и последовала за Двадцать Первым, но уже на выходе замедлила шаг и обернулась:
— Отдыхайте пока, кузнечики. Свободные места сами отыщете, не маленькие, поди. И можете расслабиться, никаких
Глава 13
Отчуждение части территории, принадлежащей Прибрежью, или иные действия, направленные на нарушение территориальной целостности государства, наказываются лишением свободы от двадцати лет или смертной казнью в зависимости от тяжести преступления.
Заветы потомкам, 09.051
Ветер лениво покачивал изумрудное покрывало Наутикских равнин. С тихим шелестом трава клонилась вдогонку неуловимому озорнику, пушистые облака отбрасывали тени на безмятежно-зелёную гладь.
Вдалеке, у самого горизонта, стремительно ширилась огненная полоса, которую легко можно спутать с закатом, если бы не стоящее в зените солнце. Внезапно облака рванули вперёд, будто напуганный кем-то табун диких лошадей. Тени беззвучно заскользили по высыхающей прямо на глазах траве. Пунцовая марь поглотила небо, накрыла собой ещё минуту назад зелёную равнину.
Пожухлая трава захрустела под подошвами сотен сапог, клубы пыли взвились под лошадиными копытами. Река густой крови медленно растекалась под ногами когорт, орошая опалённую землю.
Солдатские сапоги утопали в месиве, разбрызгивая багровую грязь в стороны. Тонкими ручейками кровь вперемешку со сломанными стеблями и ржавыми листьями медленно подступала Орму прямо к ногам. Но, казалось, он не замечал ни заполонившего родные равнины воинства, ни алой реки, уже омывавшей его ступни, ни языков пламени, пожирающих юрты, ни дыма, клубящегося ввысь густыми столбами.
Он не мог оторвать глаз от бесформенной тьмы, пульсирующей за спиной королевского войска. Ни живое, ни мёртвое, что-то совсем чужое, непонятное человеческому разуму, пока безликое, застенчиво прячущееся, но уже пугающе опасное. И это что-то, он точно знал, намного страшнее пролитой уруттанской крови.
Орм сосредоточился, представил, что касается пальцами смолистой тьмы. Перед глазами замелькали образы: тяжёлая дверь с поблёкшим от времени знаком скверны; зелёные глаза — молодые, девичьи; высокая фигура с оружием северян.
Тьма словно почувствовала, что за ней следят. Сжалась, возмутилась, оттолкнула нежеланного наблюдателя. Орм распахнул глаза. Что бы это ни было, оно пока далеко. Дальше, чем погибель и разрушения, что несёт армия прибрежцев, которая совсем скоро уже будет здесь. Быть может, к вечеру, быть может, и раньше.
Он старательно запечатлел в памяти увиденное: тьма, девичьи глаза, старая дверь, северянин. Нет, не нелепица — кусочки мозаики, полного узора которой он пока не мог разобрать.
Подвешенные к отполированному навершию монетки мелодично зазвенели, когда Орм нашарил рукой свой посох. Затем, выбравшись из юрты, он огляделся.