Предупреждение Эмблера
Шрифт:
– Секретные, – подчеркнула Уитфилд.
– Совершенно верно. Давайте представим, что анализ открытых источников информации дает основание предположить, что последствия данной конкретной операции потенциально опасны, особенно в случае ее разоблачения. – Он сделал короткую паузу.
– В таком случае, – спокойно продолжила Уитфилд, – лицо, раскрывшее операцию, должно считать себя ответственным за ее последствия. Это ведь логично, не так ли?
Элегантная женщина, подумал Кастон, но есть в ней что-то губительное. Каштановые волосы смягчали выразительные черты лица, синие глаза
– Вы обсуждали это с директором ЦРУ? – спросил Палмер.
– Я хотел вначале поговорить с вами.
– Мудрое решение. – Профессор смотрел на аудитора настороженно, но без страха. – Очень мудрое решение.
– Вы не понимаете, – продолжал Кастон. – Проблема в том, что если я смог соединить точки – выстроить график, – то это могут сделать и другие.
– Соединить точки? – Палмер слегка нахмурился.
– Да, соединить точки, проиграть всю гамму – я, как вы понимаете, выражаюсь гипотетически – от покупки билетов на тот или иной рейс до перечислений неких сумм на счета иностранных чиновников. Есть многое – это касается неучтенного расходования финансовых средств ППС, – на чем я предпочел бы не останавливаться.
Уитфилд и Палмер обменялись взглядами.
– Мистер Кастон, – заговорил профессор, – мы понимаем и ценим вашу обеспокоенность и вашу осмотрительность. Но, боюсь, вы позволили себе увлечься проблемами, которые, говоря вашими же словами, вне сферы вашей компетенции.
– Проблемами, решением которых занимаются на самом высоком уровне, – добавила заместитель госсекретаря.
– Вы так и не поняли, что меня беспокоит.
– Беспокоит? Вас? – Она презрительно улыбнулась.
– И этой обеспокоенностью я, несомненно, буду вынужден поделиться с директором Управления.
Улыбка моментально растаяла.
– Скажу прямо, вы были небрежны, неряшливы. Вы наследили. То, что обнаружил я, обнаружат и другие. Любая следственная комиссия, будь то внутренняя или международная. Сейчас я спрашиваю себя, а допускали ли вы вообще такую возможность, когда планировали свою безрассудную операцию.
Уитфилд нахмурилась.
– Я не понимаю, что за вздор вы здесь несете, и сомневаюсь, что вы сами отдаете отчет в собственных словах. Я устала выслушивать ваши намеки и…
– Намеки? Речь идет об устранении Председателя Лю Аня. Я достаточно ясно выражаюсь?
Палмер побледнел.
– Вы сами не понимаете, что говорите. Это неслыханно!
– Перестаньте. То, что раскопал я, раскопает любой достаточно компетентный следователь. По завершении операции обвинения будут предъявлены нашему правительству. Насчет этого можете не сомневаться.
– Римский риторик Квинтилиан говорил, что нечаянный каламбур есть солецизм.
– Черт бы вас побрал! – взорвался Кастон. – Вы, бойцы невидимого фронта, все одинаковы. Вы никогда не думаете наперед. Вы так поглощены своими играми, всеми этими комбинациями с жертвами и выходом в ферзи, что, когда получаете по носу, это для вас всегда сюрприз. Я уважал принцип ведомственного разделения и помалкивал, надеясь, что вы рассеете мои опасения. Теперь я понимаю, что ошибался. Мне ничего не остается, как незамедлительно подать рапорт на
– Мистер Кастон, мне импонирует серьезность вашего подхода к работе, – совсем другим, теплым и даже сердечным тоном заговорила Эллен Уитфилд. – Приношу извинения, если обидела вас. Операция, которую мы здесь обсуждаем, относится к программе с уровнем доступа «Омега». Мы, разумеется, полагаемся на ваше благоразумие и здравый смысл – ваша репутация хорошо известна, – но вынуждены руководствоваться собственными суждениями.
– Вы никак не хотите мне помочь. Говорите, как школьники, которых поймали с сигаретой в зоне для некурящих. Ваша так называемая программа специального доступа столь же частное дело, как свадьба Лиз Тейлор. Я спрашиваю: что вы собираетесь делать? Потому что я не смогу помочь вам, если вы не поможете мне понять смысл этой чертовщины.
– Не надо недооценивать уровень тех, кто планировал операцию, – сказала Уитфилд. – Как не надо недооценивать и значение итоговых результатов.
– И что же это за результаты?
Она повернулась к профессору.
– Мы говорим об истории, мистер Кастон. Об истории и ее преобразовании.
– Вы – историк, – проворчал Кастон. – Историки изучают прошлое. А что вы знаете о будущем?
– Очень хороший вопрос, – усмехнулся Палмер. – Но я скажу вам так: опасно пытаться изменить ход истории, но еще опаснее не пытаться это сделать.
– Не складывается.
– История, особенно в наше время, подобна автогонкам. Садиться за руль опасно.
– Да уж.
Палмер снова улыбнулся.
– Но еще опаснее не садиться. Мы всего лишь предпочли не быть пассажирами в неуправляемом автомобиле.
– Довольно абстрактных рассуждений. Мы говорим о главе государства. Человеке, которого знают и уважают в мире.
– О людях нужно судить по результатам их действий, а не по намерениям. А результаты и последствия деяний политиков можно оценить методами исторического анализа и прогноза.
– Другими словами, китайского деспота вы предпочитаете китайскому демократу? – спросил Кастон.
– С точки зрения мировой истории вопроса здесь быть не должно. Деспотизм, понимаемый как традиции автократии, монархической или тоталитарной по форме, помогал удерживать крышку на ящике Пандоры. Вам не говорили в детстве, что, если все китайцы одновременно подпрыгнут, земля может сойти с оси? Деспотизм, как вы выражаетесь, это и есть то, что не позволяет китайцам прыгать. Деспотизм связывает им ноги.
Кастон чувствовал, как колотится сердце.
– То, что вы намерены сделать…
– Пожалуйста, имейте в виду, – улыбаясь, перебила его Уитфилд, – что мы ничего не делаем. Нет-нет. Мы ведь здесь, а не там, где может случиться… некий инцидент. Мы здесь. И это многие могут подтвердить. Мы здесь, мистер Кастон. С вами.
– Совещаемся, – вставил Палмер, и по его тонким губам скользнула холодная усмешка. – С сотрудником ЦРУ.
– И это тоже могут подтвердить десятки людей, – подхватила Уитфилд. – Так что если мы что-то и замышляли, то логично предположить, что вы с нами заодно.