Преемники: От Ивана III до Дмитрия Медведева
Шрифт:
Таким образом, формально все преимущества в борьбе между двумя враждебными кланами (родня первой и родня второй жены) оставались до поры на стороне Милославских. Проблема, однако, заключалась в том, что оба наследника со стороны Милославских тяжело болели, причем, если Федор был немощен, но здрав рассудком, то слабоумный Иван к какой-либо государственной деятельности оказался непригоден, хотя, как старший брат, и имел право раньше Петра вступить на престол.
Когда в январе 1676 года скончался Алексей Михайлович, Федор был уже настолько болен, что во время его провозглашения царем боярам пришлось вынести нового государя в кресле. Царствие это продлилось шесть
Видимым результатом мятежа явилось двоевластие Ивана и Петра (причем слабоумный брат считался первым царем, а умный – вторым), а фактически на время правительницей страны стала Софья. Пока, наконец, новое противостояние между двумя кланами не закончилось полной победой Нарышкиных. Смерть тихого и смирного Ивана в 1696 году страна просто не заметила, хотя юридически именно она и сделала единственным и полновластным правителем России Петра I. Тем не менее, свой след в истории оставил и слабоумный Иван – будущая императрица Анна Иоанновна – его дочь. Впрочем, об этом, естественно, позже.
Формально Петр занимал престол около 43 лет, с 1682 по 1725 год. Сам он считал, что начал служить отечеству с 1695 года, когда предпринял свой первый военный поход на Азов, принадлежавший тогда туркам. Если следовать этой логике, то есть исключить годы детства и «потех», то получается, что реально Петр правил 29 лет, причем 25 из них воевал.
Практически никто не ставит Петру в упрек, что он несколько затянул свои «потехи» и приступил к государственным делам в весьма зрелом по тем временам возрасте – 24 лет от роду. Можно привести десятки примеров, когда государи брали в свои руки управление страной, будучи гораздо моложе, и достаточно успешно справлялись со своими обязанностями. Тем не менее в нашей официальной истории принято полагать, что плод должен был созреть, «потехи» сыграли свою благотворную учебную роль и постепенно переросли в дела, для России наиважнейшие.
Не оспаривая подобной логики, хочется, однако, заметить, что, пока молодой царь перемежал серьезную учебу с веселыми кутежами в Немецкой слободе, страна (за пять лет правления его матери царицы Натальи и ее окружения) серьезно деградировала по сравнению со временем правления Софьи.
Кстати, несколько слов о Софье. Реформаторский образ Петра Великого со временем автоматически превратил его противников в ретроградов, хотя зачастую речь шла не об идеологии, а об элементарной борьбе за власть. Так случилось с сестрой Петра Софьей, на семь лет ставшей правительницей Российского государства, и с ее ближайшим сподвижником и фаворитом князем Василием Голицыным. Даже дореволюционный «Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона» вынужден объясняться по этому поводу:
Видя Голицына в числе врагов Петра, большинство привыкло смотреть на него как на противника преобразовательного движения и ретрограда. На самом деле Голицын был западник и сторонник реформ в европейском духе.
Как заметил один из историков, сравнивая Голицына с Ординым-Нащокиным, первый проигрывал второму в уме, зато был более образован; Голицын работал меньше Нащокина, но зато больше и смелее размышлял, глубже проникая в суть существующего порядка, добираясь до самых его основ. Один из иностранцев, некто Невилль, восхищаясь Голицыным и одновременно иронизируя, пишет:
Если бы я захотел написать все, что узнал об этом князе, я никогда бы не кончил; достаточно сказать, что
Неплохая характеристика для «ретрограда»!
Иначе говоря, Софья и Василий Голицын по всем направлениям очень последовательно продолжали реформы Алексея Михайловича и немало в этом преуспели.
А вот за пять лет правления царицы Натальи (при вполне, повторяю, дееспособном молодом государе, занятом, однако, «потехами»), страна действительно сделала серьезный шаг назад. Скажем, за эти годы власть почти развалила русскую армию: не устаревшие стрелецкие, а самые современные по тем временам регулярные войска иноземного строя. Эти войска с огромным трудом создавали сначала Алексей Михайлович, а затем, в годы правления Софьи, князь Василий Голицын. В реальных баталиях князь был неудачлив, но именно поэтому изо всех сил старался модернизировать армию.
Для наглядности можно привести следующие цифры. Князь Василий Голицын во время своего второго крымского похода 1689 года имел 63 полка иноземного строя общей численностью 80 тысяч человек. Конечно, какая-то их часть осталась в крымских степях, но затем войска, как и полагается, должны были быть пополнены. И тем не менее в 1695 году в ходе первого похода Петра на Азов в его 30-тысячном корпусе насчитывалось только 14 тысяч солдат иноземного строя. Больше не наскребли.
Куда делись остальные десятки тысяч хорошо обученных солдат, историки объяснить не берутся. Солдаты как будто растворились на необъятных русских просторах. Итак, пока Петр создавал из своих «потешных» пару боеспособных полков, уже созданные его предшественниками регулярные войска приходили в упадок.
В течение пяти лет уже после того, как Софью отстранили от власти, Петр не считал необходимым вмешиваться в государственные дела, не заглядывал ни в Боярскую думу, ни в приказы. Вообще, пяти лет фактического правления царицы Натальи как бы и нет в русской истории: сначала правила Софья, затем реформатор.
Кем бы остался в истории и народной памяти Петр I, если бы погиб в одном из первых боевых столкновений со шведами? Скорее всего, царем-курьезом, царем-плотником, царем-брадобреем. Если бы ему на смену вдруг снова пришла Софья и лично занялась имиджем брата, то наверняка Петр запомнился бы лишь царем-палачом и царем-антихристом.
Наконец, в любом случае Петр остался бы в памяти не очень удачливым полководцем, со второй попытки взявшим лишь одну не самую мощную крепость. Если бы военные потехи Петра в Преображенском так и остались только игрой, их вспоминали бы не с умилением, как сегодня, а с иронией. При этом историки обязательно пеняли бы Петру за то, что, играя в живых солдатиков, он одновременно развалил созданную отцом армию. Единственными материальными памятниками петровских времен остались бы недостроенный, занесенный песком канал Волга – Дон и сгнивший около Азова, оказавшийся никому ненужным флот.
Дальнейшая история слишком хорошо известна, чтобы даже в общих чертах ее повторять. Упорная работа над ошибками, мозолистые руки Петра, Полтава, Санкт-Петербург.
А вот о критиках Петра забыли. Вернее, предпочли забыть, хотя их хватает и они весьма авторитетны. Князь Щербатов в своей известной записке «О повреждении нравов в России» признает петровскую реформу нужной, но чрезмерно радикальной. Резкий и насильственный отрыв от старых обычаев привел, с его точки зрения, к распущенности, а многие национальные ценности в ходе ускоренной европеизации были утеряны безвозвратно.