Прекрасна и очень опасна
Шрифт:
Да уж, не хочется говорить банальностей, но как не сказать: хотел сделать как лучше, а получилось… Нет, отнюдь не как всегда. Как никогда, получилось! Как не должно быть!
Почему Майя не могла развестись с Майданским и выйти за Сергея? Почему? Жалко было денег?
Боже ты мой, господи, как же, наверное, они потом сокрушались о том, что произошло, эти несчастные, которые решили заплатить за свое краденое счастье чужой кровью!..
От жалости, от внезапной, разрывающей душу жалости к ним обоим Лида повернулась на бок и прильнула щекой к жесткому ворсу ковра, чувствуя, что слезы льются из глаз и стекают
Ну вот. Кажется, сегодня опять этому цветку суждено быть мокрым…
– Сережа, – пробормотала она жалобно, – ой, Сережка, ну зачем, зачем ты это сделал? Ну почему, ну ответь мне!
Молчание было ей ответом.
Разумеется. А чего ты еще ждала?
Она не знала.
Лида в ярости застучала кулаками по ковру, словно это ложе великой любви было виновно в смерти ее брата… да и оно тоже, что и говорить! И вдруг услышала странный звук, донесшийся из-под ковра.
Лида притихла.
Что такое? Где-то возятся мыши? А что, запросто – в паноптикуме-то…
Нет, тихо. Неужели послышалось?
Снова постучала по ковру и снова расслышала это звук. Шуршанье, вот что это такое. Шелест.
Шелестит какая-то бумага.
Лида привскочила на колени и принялась отворачивать край ковра.
Обнажился пыльный, давно не метенный и тем более не мытый линолеум. Видимо, все, на что хватало Вадика, это пылесосить ковер, не заглядывая под него. Спасибо и на том!
Нет, спасибо большое, огромное! Иначе именно Вадик нашел бы этот скомканный, уже пожелтевший листок.
Лида развернула его, как могла, осторожно, едва притрагиваясь, – так мы прикасаемся к засушенному цветку, который внезапно находим в старой книге.
Какие-то стихи.
Нет, не какие-то! Это стихи о красной волчице.
Кружится снег – зима пришла опять,Закат в крови – и жизнь к закату мчится.Теперь настало время вспоминатьТебя, моя прекрасная волчица!Лида узнала почерк брата. Вернее, один из его почерков. Именно так Сергей писал, когда не заботился о том, прочтет кто-то написанное или нет, когда спешил или нервничал. Некоторые слова были перечеркнуты, написаны заново. Например, в первом четверостишии последние строки первоначально выглядели так:
Теперь настало время вспоминатьТебя, царица, красная волчица!«Матерый волк» сперва звался «свирепый», «отважный зверь» – «тот лютый зверь», вместо «клекот ястребиный» значилось «клекот журавлиный». Было много правки и в других строках и четверостишиях. И Лида внезапно сообразила, что видит черновик стихов, на которые Майя теперь пела песню «Красная волчица».
Но получается… получается, что эти стихи написаны для нее Сергеем! Лида достаточно видела в своей жизни рабочих черновиков, чтобы понять: у нее в руках именно черновик этой песни.
Так вот почему Сережа слушал ее перед смертью… Ну да, это ведь было их совместное с Майей творчество. Может быть, она подсказывала ему более удачные слова и строки…
Ого! А вот и ее почерк, знакомый Лиде по тому страшному письму. Сергей писал черной пастой, Майя – красной. Как учительница, исправляющая
Она что-то зачеркнула крест-накрест, какое-то четверостишие. И приписала сбоку, так яростно нажимая на ручку, что бумага в двух местах прорвалась: «А вот этого не будет никогда!»
Чего не будет никогда? Что ее так возмутило?
Вот эти строки:
Ты умоляла вожака загрызть —И я загрыз, чтобы с тобой слюбиться.Как ты могла предать меня, забыть,Моя царица – красная волчица!Что?.. Но Лида не слышала этих строк в исполнении Майи. И на кассете они не были записаны! С ними окончание стихотворение выглядело совершенно иначе!
Навеки отражен в глазах твоих,Навеки опьянен тобой, волчица…Мы обрели свободу для двоихИ поклялись навек не разлучиться.Ты умоляла вожака загрызть —И я загрыз, чтобы с тобой слюбиться.Как ты могла предать меня, забыть,Моя царица – красная волчица!..И далее два последних куплета.
И возмущенный росчерк Майи: «А вот этого не будет никогда!»
Однако это свершилось. Майя предала Сергея.
Он умер, да… Но все-таки ответил на отчаянную мольбу сестры и объяснил, почему загрыз вожака.
Да потому, что об этом умоляла она! Она, Майя, – красная волчица.
1 января 2003 года
Лида легла в постель, только когда джип Ярослава наконец развернулся и медленно выехал со двора.
Спрыгнула с письменного стола и потянулась. Не слабо это – провести ночь на столе, глядя в окошко на мужчину своей мечты и вздыхая оттого, что ему не хватает смелости – или желания? – подняться к ней в квартиру!
Неужели он все-таки догадался о том, какое впечатление на нее произвел? Догадался, что она влюбилась в него с первого взгляда?.. Строго говоря, наверное, со второго, ведь первый взгляд был устремлен не столько в его глаза, сколько в глаз его знаменитого «вальтера». Зато потом, когда она пришла к нему домой – «шантажировать»…
Самое странное, она сразу перестала его бояться. И поняла, что никогда, ни под каким видом не сдаст его. Будет молчать о его преступлении – так же, как Сергей молчал о Майе.
Как странно, что они с братом оказались такими схожими в любви. Хотя, с другой стороны, что же тут странного? Родная кровь!
Господи, как же она мечтала, чтобы Ярослав взглянул на нее иначе, не только глазами делового партнера, вернее, сообщника! Иногда казалось, что-то просверкивало в его светлых, прозрачных, но при этом совершенно непроницаемых глазах. И какое же отчаяние она испытала, когда перед Новым годом он распростился с ней совершенно спокойно и даже равнодушно!