Прекрасная Габриэль
Шрифт:
— Заговор?
— Теперь Понти предупредил кого-то очень могущественного, кто примет меры.
— Они должны быть быстры, — лаконически проговорил брат Робер.
— Будут и быстры, и решительны.
— Вам ничего не нужно сегодня утром, любезный брат? Чтобы заменить вашего товарища, нужно вам общество?
— Благодарю, — сказал Эсперанс, который угадал желание монаха и не поддерживал разговора.
Вдруг постучались в дверь, и писклявый голос закричал:
— Любезный брат Робер, вы здесь?
— Войдите, — сказал Эсперанс.
Вошел д’Амерваль,
— А! Я нашел вас наконец, любезный брат, — сказал он женевьевцу. — Я бегаю уже полчаса, а то, что я имею вам сказать, очень важно… Здравствуйте, месье Эсперанс, как вы себя чувствуете сегодня? Очень хорошо? Ну, я очень рад. И ваш друг также? Это прекрасно. Нет, любезный брат Робер, мы не уйдем, мы можем говорить и здесь. Мы не можем найти более любезного общества. Этот господин мой друг. Надо вам сказать, любезный брат, что мы открыли заговор; когда я говорю «мы», это значит граф д’Эстре, даже и не граф д’Эстре, а какой-то неизвестный друг, сообщивший ему — я подозреваю этого милого приора, — нечто очень важное. Это, должно быть, преподобный дом Модест, человек, который знает все и служит для меня настоящим благодетельным гением. Я вас искал, я вас нашел, все устроилось.
Этот поток слов и шумные жесты не вырвали у женевьевца ни движения, ни слова. Он смотрел и ждал.
— Что же вы устроили? — спросил Эсперанс.
— Это можно угадать; мы действуем, нас атакуют, мы отражаем нападение. Ступайте, любезный брат Робер, отдайте последние приказания.
— Какие приказания? — спросил женевьевец.
— Граф д’Эстре рано утром ходил к приору, но его нельзя было видеть. Граф д’Эстре передал ему тогда таинственное сообщение и просил совета в таком критическом положении. В самом деле, если подавший совет знал наверняка, что мадемуазель д’Эстре у нас похитят до брака!
Эсперанс сделал движение, которое жених принял за знак соболезнования.
— Да, — сказал он, — ее хотят похитить у нас. Если бы не неизвестный друг, это было бы уже сделано.
Эсперанс смотрел на женевьевца, бесстрастного под своим капюшоном.
— Что же отвечал приор? — спросил Эсперанс, сердце которого билось.
— Только два слова, но какие слова! Ускорен час! И мы ускоряем его.
Эсперанс вскочил с испугом.
— Сильные движения вам вредны, — сказал брат Робер, сдерживая молодого человека простым прикосновением своего пальца. — А! — прибавил он, обращаясь к д’Амервалю. — Мы ускоряем час.
— Я пришел от имени приора и графа д’Эстре просить вас все приготовить для этого.
— Я буду повиноваться преподобному приору, — сказал брат Робер. — Пойдемте, месье де Лианкур.
— Я хотел бы сказать вам два слова, — сказал Эсперанс, останавливая жениха, — но вас я не удерживаю, любезный брат.
— Я подожду, когда вы кончите, — спокойно сказал женевьевец.
— И вы также хотите сообщить мне что-нибудь? — спросил Эсперанса д’Амерваль.
— Может быть.
— Я слушаю вас.
— Просить дворянина подумать прежде, чем он примет такое жестокое намерение, — значит подать ему хороший совет.
Де Лианкур с удивлением вытаращил глаза.
—
— Не правда ли? — вскричал жених. — Ведь дело идет о моей чести! Представьте себе, что все мои друзья ждут конца этого смешного дела. Все знают, что я помолвлен с мадемуазель д’Эстре; могли угадать намерения короля. Каждый говорит себе с насмешкой: женится ли он на ней? Это скучно. По крайней мере, мы увидим, когда это будет кончено.
— Вы не поняли смысла моих слов, — сказал Эсперанс, — дело идет о вашей чести, если вы женитесь на женщине, которая не хочет за вас выходить.
— О, — сказал де Лианкур, — мне это решительно все равно. Молодые девушки все одинаковы. Моя первая жена делала такие же затруднения. Ее надо было принудить к замужеству. Через месяц она бросилась бы в огонь только для того, чтобы следовать за мной. Пойдемте, брат Робер, делать приготовления.
— Умоляю вас еще раз все обдумать, — сказал Эсперанс. — Вы можете навлечь себе смертельных врагов.
— У нас есть законы! — выразительно сказал маленький человек.
— Законы не спасут вас от общественного презрения, — с негодованием сказал Эсперанс.
— Милостивый государь, если бы вы не были ранены и больны! — вскричал д’Амерваль, приподнимаясь на цыпочки.
Эсперанс раздражался. Брат Робер вмешался, остановив взглядом маленького человечка.
— Брат мой, — сказал он жениху, — вы не понимаете благоразумных слов месье Эсперанса. Этот дворянин слишком хорошо воспитан, чтобы затевать ссору в том доме, где он гость. Он хочет сказать только, что, если ваша жена отмстит впоследствии, это нанесет вам большой ущерб в общественном мнении…
— Очень хорошо! Очень хорошо! — сказал маленький человек, побежденный спокойной позой, какую принял Эсперанс. — О, впоследствии я отвечаю за вторую мадам де Лианкур, как за первую. А так как месье Эсперанс имеет ко мне добрые намерения, то ничто не останавливает меня, чтобы ему сказать по-дружески: приезжайте сегодня ужинать к нам в Буживаль, к моему тестю, куда мы едем после церемонии. Для того чтобы не привлекать внимание, у нас будет мало друзей в церкви, а много на свадебном пиру. Многие будут смеяться, за то уж ручаюсь я. Итак, решено, месье Эсперанс, вы будете к нам, вы и другой дворянин, королевский гвардеец. А! У меня будет на свадьбе королевский гвардеец, это интересно. Я не вижу этого дворянина, где же он?
— Уехал, — с живостью сказал брат Робер.
— Тем не менее он приглашен. Скорее, любезный брат, будем повиноваться преподобному приору, и чтобы все было кончено через час. До свидания, месье Эсперанс. Не трудитесь приходить в церковь. Сохраните ваши силы для вечера.
Он ушел, говоря эти слова. Брат Робер устремил на Эсперанса продолжительный взгляд, как бы желая прочесть в глубине его души, и пошел за женихом.
— Я сделал для нее все, что мог, — сказал себе Эсперанс, когда он остался один. — Теперь король должен ей помочь. А она должна защищаться, выиграть время. О, она сумеет выпутаться; у женщин всегда найдется какой-нибудь предлог.