Прекрасная и неистовая Элизабет
Шрифт:
— Сыграй мне еще раз первые такты танца Саломеи, — попросила она.
— Тебе, правда, нравится? — спросил он, положив свои нервные пальцы на клавиши.
Когда он взял несколько аккордов, Элизабет мысленно перенеслась на ферму, где огонь согревал и освещал два обнаженных тела.
Кристиан подбросил несколько поленьев в камин, из него сразу полетели искры. Дрова занялись. Лежа в постели, удовлетворенная и расслабленная, Элизабет лениво прошептала:
— Я хочу пить, Кристиан. Дай мне воды.
— Хочешь лимонного сока? — спросил он.
— Да.
— Сейчас приготовлю.
Он встал. Пояс на его халате развязался.
— Сахар нужен?
— Нет, спасибо.
Он протянул ей стакан. Элизабет залпом выпила этот кислый напиток. Ее губы опухли от поцелуев.
— Ты держишь стакан двумя руками, как маленькая девочка, — сказал Кристиан. — Ну как, вкусно?
Она кивнула головой, как маленькая девочка, — точно так, как ему хотелось. Он сел рядом с ней и начал гладить ее обнаженные плечи и возбужденные груди.
— А теперь тебе пора одеваться, — сказал он.
— Почему?
Кивком головы он показал на окно, за которым уже начало смеркаться.
— Уже поздно. Тебя ждут.
Элизабет не ответила, продолжая вдыхать запах лимона, оставшийся в опустевшем стакане. Его стенки запотели. Да, Кристиан не изменился. Как и прежде, он упорно добивался ее желания, доставляя наслаждение, но боясь при этом осложнений, которые могут быть вызваны каким-нибудь ее неосторожным поступком. Если раньше он отправлял ее к родителям, то теперь — к мужу. Он, который с такой страстью только что обладал ею, мог спокойно выносить, что уйдя от него, она вернется к другому мужчине! Неужели он был так наивен и уверен в том, что она с безразличием откажется от ласк Патриса? Неужели у него не хватало воображения увидеть их обоих в одной постели? Нет, раз он согласен был делить ее с мужем, то только потому, что стремился сохранить свое личное спокойствие. То, что происходило за порогом этой комнаты, его просто не интересовало.
— Ну вставай же! — сказал он ей нежным голосом. — Будь умницей! Ты же придешь завтра…
Ей хотелось дать ему пощечину, но вместо этого она сладко потянулась и заложила руки за голову. Не сводя глаз с подмышек и полураскрытых губ, Кристиан проворчал:
— Маленькая мерзавка! Зачем ты делаешь это?
— Просто так, — ответила она.
А сама подумала: «Я уже давно в нем разочаровалась. Я презираю его. И все-таки не могу без него жить!» Мир менялся, как только она приближалась к нему. Она растворялась в наслаждении, парила в небесах, забыв обо всем на свете, а добравшись до вершины блаженства, она спускалась на землю, ощущая какой-то животный и вместе с тем религиозный экстаз. Здесь и речи не могло идти о здравом смысле. Несмотря на свою власть над нею, Кристиан как человек был ей уже безразличен. Она уступала не ему, а некоей таинственной силе, исходящей из каких-то неведомых глубин, проводником которой он являлся. Были ли у него другие любовницы после Франсуазы Ренар? А может, у него была сейчас другая женщина, богатая и опытная, например, мать его ученика?
Но это уже не имело никакого значения. Склонившись над Элизабет, Кристиан целовал ее ладони. Он уже не говорил ей, чтобы она уходила — он был объят
— Как неудачно! — поморщился Кристиан и протянул руку с осколком.
Струйка крови потекла с пальцев по его предплечью. Он поднял полотенце, валявшееся на полу и хотел вытереться.
— Подожди, — сказала Элизабет и приложила губы к его ране.
ГЛАВА V
Мадам Лористон попросила соединить ее по телефону с Парижем. Ко второму завтраку она еще так и не получила связи и села за стол вместе с остальными. Ела она нервно, опустив глаза в тарелку. Элизабет и Патрис, сидевшие за соседним столиком, беззвучно хохотали, наблюдая за ее движениями.
— Она раскрошила весь свой хлеб по столу, — тихо сказал Патрис.
— Бедняжка, — вздохнула Элизабет. — Сколько проблем, да еще с таким некрасивым мужем! Как можно ревновать этого лысого толстяка с одежной щеткой под носом?
Патрис прыснул со смеху. Элизабет взглядом показала ему, чтобы он успокоился. Патрис вытер губы салфеткой и выпил глоток воды. С каждым днем его пребывание в Межеве казалось ему приятнее. Благодаря своим успехам на лыжах, он стал чаще сопровождать жену в коротких прогулках. Но он быстро уставал и не любил съезжать с накатанной трассы. Впрочем, спортивные упражнения не мешали ему постоянно думать о музыке. Когда на него находило вдохновение, он отпускал Элизабет кататься одну и работал в номере или в салоне. Освобождаясь во второй половине дня, Элизабет спешила к Кристиану. Он никогда не знал заранее, когда она может прийти, поэтому говорил обычно, что будет ждать ее в три часа, а после трех она могла не застать его дома. Дважды она приходила слишком поздно. В другие разы их встречи были столь страстными оттого, что они не были уверены, что им удастся встретится на другой день. Еще три недели украденного удовольствия, легкой лжи, и уже было пора возвращаться в Сен-Жермен. Но Кристиан собирался поехать в Париж на пасхальные каникулы. Элизабет с удовлетворением думала об этом, помешивая ложечкой апельсиновое суфле.
— Как это вкусно! — сказал Патрис. — Узнай рецепт у шеф-повара.
Она кивнула головой и спросила:
— Который час?
— Без десяти два. А что?
— Я не хочу подниматься слишком поздно на Рошебрюн. Вчера не было толчеи у канатной дороги. Тебе действительно не хочется пойти со мной?
— Нет, дорогая. Сегодня нет. Мне хочется доработать тот кусок, который я сыграл тебе утром. Ты извинишь меня?
— Придется, — сказала она, сделав обиженное лицо и скрывая радость в душе.
В холле раздался телефонный звонок. Мадам Лористон сразу вскочила с кресла: «Это мне!» И кинулась к далекому голосу супруга. Но у двери она столкнулась с Амелией. Женщины обменялись несколькими словами, после чего мадам Лористон снова села в свое кресло с уныло опущенной головой. Амелия подошла к Патрису.
— Идемте быстрей! — сказала она. — Ваша мама звонит из Сен-Жермена.
Патрис сделал удивленное лицо и бросил салфетку на стол. Элизабет поднялась одновременно с ним. Они выбежали из столовой. В холле Патрис взял трубку и спросил: