Прекрасная любимица
Шрифт:
До и во время ее беременности, я никогда не замечал, насколько хрупкой она была.
И тогда она родила мне дочь: около девяти фунтов [прим.пер.
– 4 килограмма] и более суток тяжелых родов. За два месяца после рождения Аннабель мы наделали много ошибок в роли новоиспеченных родителей, но двигались дальше, еще сильнее влюбляясь в нашу дочь, обуреваемые влюбленностью друг в друга, и стараясь урвать крошечные моменты на сон, как только появлялась возможность. В конечном итоге мы также научились осторожничать
Примерно два месяца назад Сара сказала мне, что готова снова заняться любовью.
Поначалу я был немного напуган, но за одним поцелуем последовал другой, и вскоре я был тверже, чем мог себе припомнить за эти недели.
Звук, слетевший с ее губ, когда я впервые вошел в нее, навсегда останется эхом в моих мыслях. Пронзительный, прерывистый, неожиданный крик боли. Я немедленно остановился, и хотя она уверовала меня, что боль прошла, я не мог избавиться от чувства, словно теперь она ощущается иначе в моих руках: словно драгоценное сокровище, которое вот-вот может разбиться.
Мы пока не возвращались в клуб.
Мы даже еще не доставали камеру, за исключением моментов, когда хотели сфотографировать нашу малышку.
Мы не позволяли себе вольностей, лишь иногда шурша простынями, что уж говорить о сломанной мебели.
Однако здесь, в нашей кровати, когда она подо мной, жаждущая, стонущая, ее слова звучат эхом у меня в голове, отбивая ритм, каждое словно удар в барабан.
Мне не хватает не оправдывающегося говнюка Стеллы.
Она позволяет мне быть нежным. Она терпеливо ждет, чтобы затем погрузиться в глубины настоящего секса, о котором просит, глубже и глубже.
Она спросит: Не хочешь поиграть с нашей камерой сегодня?
Нет, Лепесточек, достаточно того, что ты просто рядом.
Ты иногда скучаешь по клубу?
Нет, Лепесточек, я счастлив здесь и сейчас, когда наша дочь спит прямо по коридору.
Тебе очень нравится смотреть на них, правда? Нравится их вкус?
Я хотел, чтобы она ни о чем не задумывалась. Чувствовала себя в безопасности и желанной. Я закрыл глаза, поглощенный парадоксальным чувством легкости, когда Сара медленно приближалась к оргазму подо мной, ощущая боль в груди при осознании того, что где-то преступив черту, я вовсе забыл о том, что нужно ей.
***
В четыре утра я сидел на полу детской, в то время как Сара кормила Аннабель. Небо за окном было насыщенного иссиня-черного цвета, и даже для этого часа на улицах Верхнего Ист-Сайда было довольно тихо.
– Ты не должен был вскакивать с нами, - прошептала она.
Сара твердит это фразу каждое утро, беспокоясь о моем недосыпе и предстоящем долгом рабочем дне. Но здесь, прямо сейчас, мое
– Я укутаю ее потеплее и отправлюсь на пробежку, как вы закончите.
Сара наблюдала за мной в темноте:
– Я люблю тебя.
Сглотнул, кивая, стараясь побороть ком в горле, чтобы повторить это признание. Я едва уснул вчера ночью после осознания того, что так долго восхищался Мамочкой Сарой, что отчасти не позволял себе наслаждаться Сарой как женщиной.
– Что-то не так?
– прошептала она, наблюдая за тем, как я напряжен.
– Думаю, нам нужно прийти к соглашению и вернуть прежних «нас» перед тем, как ты снова забеременеешь.
– «Нас»?
– повторила она.
– Думаю, я слышал, о чем ты говорила прошлой ночью.
Она нахмурилась, отчего я сделал вывод, что Сара не совсем понимала, о чем именно я говорил:
– Правда?
– Я хочу снова стать тем мужем, который тебе нужен. Фотографии. Съемка на камеру. Осознание того, что я удовлетворяю твои потребности. Мне бы хотелось иногда побыть Самим собой, - сказал я, и она засмеялась, прикрыв лот ладошкой, когда малышка с удивлением оторвалась от ее груди.
– Ш-ш-ш, ш-ш-ш, - прошептала она ей, - иди-ка сюда.
– Может быть, мама сможет приглядеть за Любимицей, и мы начнем с ужина? Медленно двигаясь к чему-то большему?
Она снова посмотрела на меня, распахнув глаза:
– Типа клуба?
Я наблюдал за Сарой, держащей на руках нашего ребенка, и почувствовал волну неистового волнения, что накрывала меня с головой, и не ручался, что нашел бы в себе силы позволить другим видеть ее столь уязвимой и настолько зрелой.
– Если ты этого хочешь, - выдавил из себя я.
Она кивнула, мягко озвучив свой ответ:
– Да.
***
Сложил коляску и убрал ее в шкаф в прихожей перед тем как стянуть с себя футболку. Хотя уже была середина зимы, погодка все еще стояла, как в январе. Поэтому зайдя в теплую квартиру, одетый в лонгслив для бега [прим.пер. – футболка с длинными рукавами, из мягкой дышащей и водонепроницаемой ткани], чтобы не замерзнуть на улице, я испытал на себе всю прелесть фразы - не вздохнуть, не повернуться. Нагнувшись, расстегнул рюкзак-переноску и вытащил закутанную как капусту малышку.
– Неплохо повеселились, крошка?
– прошептал я, целуя ее розовенькую щечку. Она была теплой и пускала слюнки, а огромные карие глаза стали похожи на щелочки, точь-в-точь как у матери, когда та улыбалась.
– Хорошая пробежка, да?
Сел на диван и положил Аннабель на грудь, пока восстанавливал дыхание.
– Ты потный и уселся на кровать, да?
– крикнула мне Сара из главной спальни.
Я показал Анне язык, когда проказница и попыталась за него ухватиться.
– Очень потный, - ответил своей жене.
– На самом деле почти зловонный.