Прекрасная мексиканка

Вуд Алекс

— Ты ведь придешь ко мне сегодня? Да? Я буду ждать… Я так по тебе соскучилась, Мэтью…

Губы Кэролайн приятно щекотали его ухо, и Мэтью невольно рассмеялся.

— Тебе смешно… — обиженно протянула она и отстранилась от Мэтью.

— Нет, что ты… Я обязательно приду.

Он притянул ее обратно и нежно прикоснулся губами к гладкой коже. Кэролайн счастливо замерла в его объятиях.

В чем же дело? — расстроено думал Мэтью. Я ведь любил ее и, кажется, до сих пор люблю… Почему меня не покидает ощущение, что я все делаю неправильно?

— До

встречи, — прошептала Кэролайн и скользнула в номер.

Мэтью немного постоял у двери, вздохнул и вернулся к Барнету, который ждал его во внутреннем дворике. Уже совсем стемнело, и отчетливо был виден только огонек на кончике сигары Соломона. Мэтью опустился на скамейку рядом с ним и еще раз горестно вздохнул.

— Мисс Фолкнер так быстро отпустила тебя? — иронично спросил Барнет.

— Она не такая плохая, как ты думаешь, — устало возразил Мэтью.

Он должен был защитить Кэролайн и перед Соломоном и… перед собственным сердцем.

— Прости. — В голосе Барнета прозвучало сочувствие. — Я действительно не ожидал, что ты приедешь не один. Эта девочка здесь явно не к месту…

— Но мы же не надолго, — уверенно заявил Мэтью. — Завтра посмотрим на мои новые владения, оформим все бумажки и в обратный путь!

Соломон молчал. Мэтью стало не по себе. Разве он не прав?

— Что-то не так, дядя Сол?

— Нет, все верно, — очнулся Барнет. — Я просто задумался… Почему Аннабел настаивала именно на том, чтобы ты приехал сюда лично и до свадьбы?

— Не знаю. Наверное, просто прихоть. Ты ведь помнишь, бабушка была с причудами.

— Да… — И голос Соломона потеплел. — Она была необычной женщиной…

И тут Мэтью наконец понял. Эта мечтательность в голосе старого юриста могла свидетельствовать только об одном.

— Дядя Сол, ты что, был в нее влюблен? — со смехом спросил Мэтью.

— Да, — последовал серьезный ответ. — Твоя бабушка была любовью всей моей жизни.

Мэтью онемел. Он знал, что Соломон Барнет никогда не был женат, но предполагал, что тот слишком увлечен работой, чтобы заводить семью.

— Но ведь она была старше тебя лет на десять, — только и сумел пробормотать он.

— На одиннадцать, — уточнил Соломон. — Но разве это имеет значение?

— Н-нет.

Мэтью вспомнил свою бабку, которая даже в старости была поразительно хороша собой.

А уж на ее молодых фотографиях была изображена потрясающая красавица…

— Это была любовь с первого взгляда, — продолжал Соломон. Чувствовалось, что ему приятно вспоминать об этом. — Как-то она зашла в контору вместе с твоим дедом. Я был совсем мальчишкой, но эта встреча изменила всю мою жизнь. Я решил, что буду рядом с ней, чего бы это мне ни стоило. Я не претендовал на место в ее сердце. Довольствовался тем, что мог заботиться о ней и ее семье, помогать в трудную минуту, видеть ее, знать, что она считает меня своим лучшим другом… Дональд, как мне кажется, ни о чем не догадывался…

— А

она? Знала ли она?

— Разве от женщины можно утаить такое? — спросил Барнет в ответ. — Конечно, она знала. И однажды, всего лишь однажды мне показалось, что она… одним словом, что я ей небезразличен. Память об этом мгновении я пронес через всю жизнь… Вот что я называю любовью, Мэтью.

Это был неожиданный поворот. Мэтью представил себе молодую Аннабел Соммерс, высокую, стройную, черноволосую, с пленительной улыбкой и блестящими карими глазами. Да, такая женщина способна вызывать любовь, вечную и непобедимую…

— Ты очень на нее похож, мальчик мой, — мягко заметил Барнет. — Это так странно. Из всех ты один унаследовал черты Сильверстоунов. Твой отец, дядья, тетки, сестры — все настоящие Соммерсы. А ты совсем другой…

— Поэтому ты и относишься ко мне не так, как к остальным, — глухо произнес Мэтью. — Все дело лишь во внешнем сходстве…

— И это не так уж мало. Да, я узнаю в твоем лице черты Аннабел. Но я люблю тебя не только поэтому. Если бы у меня были дети, Мэтью, я бы хотел, чтобы мой сын был похож на тебя… Или, вернее, внук, — засмеялся Барнет, вспомнив о разнице в возрасте.

— Спасибо, дядя Сол.

Мэтью не ожидал подобного всплеска эмоций со стороны всегда сдержанного Барнета. Тот всегда был воплощенным хладнокровием, а тут вдруг такие откровения…

— Этот город я тоже люблю из-за Аннабел, — вновь заговорил Соломон. — Все здесь напоминает мне о ней. В Чихаутиле ей было по-настоящему хорошо…

Мэтью задумался. Пожалуй, Барнет прав. По крайней мере, в том, что уж дома она точно не была счастлива. Дональд Соммерс был очень властным человеком. Пуританин до мозга костей, он завел дома суровые порядки. Аннабел была совсем другой, она любила свет и солнце, радостный смех, танцы. Ей было тяжело поначалу, но потом она свыклась и продолжала терпеть тиранию мужа.

Конечно, многого Мэтью не знал. Он был слишком мал, чтобы понять суть взаимоотношений взрослых людей, а потом, когда он немного подрос, дед и бабка жили уже в другом городе. Но кое-что доходило и до него. Соммерсы считали Аннабел немного странной и всегда удивлялись выбору Дональда. Даже ее собственные дети чаще принимали сторону отца, а не матери, и Мэтью мог только догадываться, какие страдания испытывала полная сил и энергии женщина, заточенная в клетку мужниных верований и принципов.

— Почему же она не ушла от деда? — вырвалось у Мэтью.

— А в вашей семье когда-либо были разводы?

Да, Мэтью мог бы и не спрашивать. Семейный кодекс Соммерсов был чрезвычайно строг. Вырваться на свободу было нельзя. Особенно в те времена…

— И потом, у нее ведь были дети. Разве могла Аннабел их покинуть… Она слишком долго ждала, все время откладывала счастье… — Слова Барнета прозвучали очень печально. — Пока не стало слишком поздно. Но Чихаутиль Дональд не смог у нее отобрать!