Прекрасные неудачники
Шрифт:
– Аау аау аау ааайуууууууууу, – плачет волчий силуэт на холме.
– Помоги мне, Ф.! Объясни бомбы!
– Аау аау аау аайуууууууууу…
Мечту за мечтой мы все лежим в объятиях друг друга. Утро за утром зима находит меня в одиночестве среди обтрепанных листьев, с замерзшими соплями и слезами на бровях.
– Ф.! Зачем ты меня сюда привел?
И слышу ли я ответ? Может, этот шалаш – хижина Оскотараха? Ф., может, ты – Протыкающий Голову? Я не думал, что это такая долгая и грубая операция. Подними тупой томагавк и попытайся снова. Ткни каменной вилкой в мозговую овсянку. Хочет ли лунный свет залезть мне в череп? Желают ли искрящиеся дорожки ледяного неба течь сквозь мои глазницы? Ф., где ты, Протыкающий Голову, оставивший свою хижину, помещенный в благотворительную палату в погоне за собственной операцией? Или ты все еще со мной, и хирургическое вмешательство в самом разгаре?
– Ф.,
Я проорал это сегодня, как орал раньше множество раз. Я помню твою раздражающую привычку подглядывать из-за плеча, пока я работал, просто на случай, если попадется подходящая фраза для бесед за коктейлем. Ты заметил строку из письма преп. Лалемана, написанного в 1640 году: «que le sang des Martyrs est la semence des Chrestiens» [166] . Преп. Лалеман сожалел, что ни одного священника в Канаде еще не предали смерти, и это дурное предзнаменование для молодых индейских миссий, ибо кровь мучеников питает Церковь.
166
Кровь мучеников есть семя христиан (фр.).
– Революция в Квебеке требует немного кровавой смазки.
– Почему ты на меня так смотришь, Ф.?
– Я думаю, достаточно ли я тебя обучил.
– Я не желаю твоей грязной политики, Ф. Ты бельмо на глазу парламента. Ты под видом шутих контрабандой провез в Квебек динамит. Ты превратил Канаду в безбрежную кушетку аналитика, на которой мы думаем и передумываем кошмары подлинности, и все твои решения бестолковы, как психиатрия. И ты подверг Эдит множеству нерегулярных случек, что свело ее с ума, и оставил в одиночестве меня, буквоеда, которого теперь истязаешь.
– О мой дорогой, в какого горбуна превратили тебя История и Прошлое, в какого жалкого горбуна.
Мы стояли рядом – как раньше стояли во многих комнатах – в полумраке библиотечных стеллажей цвета сепии, держа руки друг у друга в карманах. Я всегда обижался на его покровительственный тон.
– Горбуна! У Эдит не было жалоб на мое тело.
– Эдит! Ха! Не смеши меня. Ты ничего не знаешь об Эдит.
– Не смей о ней говорить, Ф.
– Я вылечил Эдит прыщи.
– О, конечно – прыщи Эдит. У нее была безупречная кожа.
– Хо-хо.
– Ее было приятно целовать и трогать.
– Благодаря моей замечательной коллекции мыла. Слушай, друг мой, когда я впервые повстречал Эдит, она была просто уродливым месивом.
– Довольно, Ф., я не хочу больше слушать.
– Пришло время узнать, на ком же ты был женат, что это за девушка, которую ты нашел, когда она удивительно делала маникюр в парикмахерской отеля «Мон-Рояль».
– Нет, Ф., пожалуйста. Не ломай больше ничего. Оставь меня с ее телом. Ф.! Что у тебя с глазами? Что у тебя на щеках? Слезы? Ты плачешь?
– Я думаю, что с тобой будет, когда я тебя оставлю.
– Куда ты собрался?
– Революция требует крови. Это будет моя кровь.
– О нет!
– Лондон объявил, что Королева намерена посетить Французскую Канаду в октябре 1964-го. Мало того, что ее и принца Филипа приветствуют полицейские кордоны, мятежные танки и гордые спины враждебных толп. Мы не должны повторить ошибку индейцев. Надо заставить ее советников в Лондоне понять, что достоинство у нас питается тем же, чем у всех: удачным применением случайного.
– Что ты намерен делать, Ф.?
– На севере улицы Шербрук есть статуя королевы Виктории [167] . Мы часто проходили мимо нее на пути во тьму кинотеатра «Система». Прекрасная статуя королевы Виктории, еще молодой, до того, как она разжирела от боли и потерь. Она медная, позеленевшая от времени. Завтра ночью я положу динамит на ее медные колени. Это всего лишь медная фигура мертвой Королевы (которая, между прочим, знала, что такое любовь), всего лишь символ, но Государство занимается символами. Завтра ночью я разнесу этот символ к чертовой матери – и себя вместе с ним.
167
Королева Виктория (1819-1901) – королева Великобритании с 1837 г.
– Не делай этого, Ф. Прошу тебя.
– Почему?
Я ничего не знаю о любви, но нечто, напоминающее любовь, тысячей рыболовных крючков вырвало эти слова у меня из глотки:
– ПОТОМУ ЧТО ТЫ НУЖЕН МНЕ, Ф.
Грустная улыбка растеклась по лицу моего друга. Он вынул левую ладонь из моего теплого кармана, простер руки, будто в благословении, и притиснул меня к своей египетской рубашке в горячем медвежьем объятии.
– Спасибо.
– ПОТОМУ ЧТО ТЫ НУЖЕН МНЕ, Ф.
– Кончай ныть.
– ПОТОМУ ЧТО ТЫ НУЖЕН МНЕ, Ф.
– Тшш.
– ПОТОМУ ЧТО ТЫ НУЖЕН МНЕ, О Ф.
– До свиданья.
Мне было одиноко и холодно, когда он уходил, побуревшие тома на металлических полках шуршали, точно кучи опавших листьев на ветру, и в каждой – та же весть об изнурении и смерти. Сейчас, когда я пишу об этом, я ясно ощущаю боль Ф. Его боль! О да, когда я счищаю старую коросту истории, единственной ликующей каплей алой крови вспыхивает – его боль.
– До свидания, – бросил он мне через мускулистое плечо. – Послушай взрыв завтра ночью. Прижмись ухом к вентиляционной шахте.
Как обледеневший лунный свет сквозь окна этой лачуги, его боль наводняет мое сознание, меняя остроту, цвет и вес всех пожитков моего сердца.
Катри Текаквита
тебе звоню, тебе звоню, тебе звоню, проверяю 9 8 7 6 5 4 3 2 1 бедная моя башка без электричества звонит громко и неистово 1 2 3 4 5 6 7 8 9 потерялся в сосновых иглах, веришь, обитатель мясной морозилки, стиснув колени, упал – для антенны волос искал, синий хуй Аладдина тру, тебе звоню, проверяю небесные кабели, тычу в кровяные кнопки, палец ковыряет звездную кашу, во лбу бормашина, тюремной стеной раскрошился, тебе звоню тебе звоню, мешанины боюсь, грязная прачечная головы подает сигнал, о резиновых барышнях позабыв, кожура водевиля как вафли с бананом, в черном воздухе роятся оскорбления, розетки переменного тока под скальпом нет, проверяю, проверяю последний танец, каучуковый скорпион на подушке сиськи, молоко пригоршнями летит в докторов, звоню, чтобы перезвонила, звоню, чтобы ты меня вытащила, пусть лишь однажды, согласен на лжесвидетельства, согласен на пластмассовое каноэ, звоню, согласен на протезы, согласен на гонконгские секс-игрушки, согласен на денежные исповеди, согласен на парики из ацетатного волокна, на таблетки для оргазма, согласен на старомодные открытки с сосущим дядечкой, даже в роли идеального темнокожего Платона, согласен на трущие сиденья в кино, согласен на дразнилки голых толстух на сцене, и на шляпы на коленях, что прячут белья волосатые окна согласен, приму с благодарностью, согласен на астрологическую скуку, согласен на ограничение числа жен, на гибель от стволов легавых и на городское вуду согласен, согласен на фальшивую вонь гарема, согласен на гроши, спиритический сеанс одиноким старухам щупает ляжки, согласен на незаконную торговлю мостами [168] , согласен на значки «Голосуй за Саббатая [169] » вместо стигматов, на рыночные фанфары Моисея, на теории о квадратной земле, на поводки микроскопа любопытного недотепы Тома [170] , на справочники по пизде, обманчиво иллюстрированные в пергаментной пыли, звоню тебе сейчас, согласен на все причины, на нитяные складки ягодиц, на дома призрения у освещенного шоссе, аптечные видения не отменяются, допускается доктор дзэна, нечищенные клизмы, рекомендаций не требуется, экстаз академической моды вызывает доверие, грязные автомобили, весь мой ложный скептицизм звонит тебе с физическим ужасом скрюченного мозга, проверяя 9 8 7 6 5 4 3 2 1 2 3 4 5 6 7 8 9, вызывает голова, вырванная из розетки.
168
Видимо, имеются в виду многочисленные аферы с продажей Бруклинского моста в Нью-Йорке и других достопримечательностей крупных городов, получившие особенное распространение в начале ХХ века.
169
Саббатай (Шабтай) Цви (1626-1676) – руководитель мессианского движения иудеев, захватившего большинство еврейских общин Европы в XVII веке. Организатор и лидер мистической секты денме. Под угрозой смерти со стороны турков принял ислам.
170
Любопытный Том – персонаж английской легенды, по позднейшей версии которой добросердечная супруга Леофрика, графа Мерсийского, Годгифу (леди Годива, ок. 1040-1080) вызвалась проехать обнаженной по городу, стремясь доказать мужу благочестие его подданных, достойных снижения налогов. Горожане выполнили обещание и не стали подглядывать за леди Годивой, если не считать одного портного или мясника Тома, который не удержался и выглянул в щелочку между ставней. Он немедленно был поражен слепотой.