Прекрасные
Шрифт:
– Ты так думаешь? Дюбарри меня терпеть не может и никогда не могла. Она никогда не видела моего потенциала, – произнесла я, пытаясь отыскать на лице Амбер свою подругу. – Ты знаешь, как много я работала, месяцами изучая историю прошлых Карнавалов и обдумывая разные образы? Я крала у Дюбарри из почтового ящика буклеты и журналы красоты, чтобы изучать модные течения. Я так же хорошо подготовилась, как и ты.
– Но ты не следовала правилам на Карнавале, да и вообще никогда, – сказала Амбер. – Ты не заслуживаешь титула фаворитки.
Я
– Ты моя лучшая подруга, – сказала она. – Ты должна была первой меня поцеловать после объявления и первой сказать, как ты мной гордишься. Вместо этого ты дуешься и завидуешь. Я следовала правилам, Камелия. Я заслужила это, а ты – нет. Ты всегда так расстраивалась, когда я хоть в чем-то тебя превосходила. Что бы Матушка Линнея подумала о твоем поведении?
– Не приплетай сюда мою маму. – Мои глаза наполнились слезами, а кулаки сжались. Меня трясло от злости.
Амбер наклонилась ближе.
– Ей было бы стыдно. – Она схватила мое запястье, но я вырвалась, и Амбер потеряла равновесие. Издав полный удивления и боли крик, она упала на пол.
Я ахнула.
– Амбер! Я не хотела…
Она чуть не просверлила во мне дыру взглядом, щеки ее побагровели, искусно сделанный макияж расплылся по щекам оранжевыми и золотыми подтеками.
– Мне так жаль. – Я потянулась к ней.
Амбер отпрянула, встала на колени и поднялась.
– Не прикасайся ко мне.
Служанка заглянула в комнату.
– Леди Камелия, ваш экипаж ждет.
Амбер даже не посмотрела на меня. Я повернулась и выскочила из комнаты. Злоба тугим узлом улеглась у меня внутри, виски и шею пронзила боль. Я бежала по лестнице, догоняя сестер, а в голове вновь и вновь звучали ее слова:
Ей было бы стыдно… Ей было бы стыдно.
12
Колеса кареты грохотали о каменную мостовую Королевской площади. Я приоткрыла занавески и смотрела, как фонари, сверкая бриллиантовой огранкой стекол, освещают дорогие особняки из известняка в аристократическом Квартале Роз. Их колонны устремлялись в небо, как дорогие лезвия. Луна окрасила вечерний свод в темно-фиолетовый и индиго. Лошади, которых кучер умелой рукой направлял по извилистым и узким улочкам Императорского Города Трианона, ржали.
– Леди Камелия, – сказал чей-то знакомый голос.
Я отвернулась от окна. Бледное лицо высунулось из-за занавески. Это служанка из дворцовых покоев Прекрасных. Ее коричневое платье выделялось как шоколадное пятно на винно-красной обивке кареты.
– Я…
– Я помню тебя, Бри.
Она порозовела.
– Меня назначили вашей императорской служанкой.
– Замечательно. – Я постаралась быть вежливой, как учила Дюбарри.
– Вы голодны?
– Нет. – Я вернулась к видам за окном.
– Может, чаю? – Она сняла чайник с небольшой плитки, в которой потрескивал огонь.
– Я не хочу пить.
Служанка подняла крышку и показала заваренные
– Это поможет вам расслабиться перед приездом. – Бри налила мне чашку. – Этот чай подают клиентам, он помогает остановить дрожь, смягчает страх, возбуждение и приглушает боль от трансформаций.
Хотя, если хорошенько подумать… я проглотила всю жидкость залпом. Она обожгла мне горло, и я мечтала, чтобы она смогла стереть из моей памяти ссору с Амбер, а лучше весь этот вечер.
Я посмотрела в окно: мир снаружи распался на пятна света и цвета. Дым клубился, поднимался и исчезал в небе. Мы ехали сквозь Рыночный Квартал, где никогда не спящие лавочники продавали ночной товар. Кобальтово-синие фонари свисали с крыши каждой палатки и качались над каждым трактиром, привлекая поздних клиентов. Продавцы кричали, что лучшие шпионские стекла можно купить только у них; три женщины держали на вытянутых руках браслеты; один торговец предлагал резные трубки и смеси трав, открывающие человеку его желания и мечты, другой сгибал в воздухе слуховые трубки, будто слоновьи хоботы. Кто-то смотрел нам вслед мрачным взглядом, кто-то ослепительно улыбался, демонстрируя белоснежные зубы, кто-то растягивал губы в вялой ухмылке. Рокот торговых рядов оглушил меня.
Как только мы въехали в Садовый Квартал, цвет фонарей сменился с темно-синего на зеленый. «Этот мир должен быть похожим на сад, а люди – на розы, лилии и тюльпаны, иначе ни в чем нет смысла», – когда-то говорила мне мама. Над красочными тротуарами проспекта высились башни. На улицах висело огромное количество анимированных изображений и портреты известных придворных, которые махали нам и подмигивали. В павильонах, напоминающих по форме розы, продавали сидр из зимней дыни, персиковое шампанское, пышные пончики и круглые печенья. Я чувствовала запахи даже через стекло.
Бри взяла у меня из рук чашку.
– Мы скоро прибудем.
Алые отсветы раскрасили мои руки и ноги красными полосами. Фонарики летали над мостовой из блестящих камней мимо множества магазинов и лавок, покрашенных в пастельные тона, – они походили на покрытые глазурью печенья из пекарни. Торговые ряды протянулись вдоль лабиринта улиц. В витринах поблескивала косметика Прекрасных. Я старалась себя расшевелить, чтобы во всей полноте насладиться окружающей красотой, но в голове вертелась лишь одна мысль: я не стала фавориткой и покинула дворец. Это все – утешительный приз.
Чайный Дом Хризантемы светился цветами лаванды и пурпура. Его элегантные башни, высотой в десять этажей, украшали балконы, увитые плющом. Он карабкался по стенам так высоко, что еще немного – и по нему можно было бы добраться к самому Богу Неба. Золотая дорожка напоминала высунутый язык. Алые фонари, установленные на каждом окне, заливали дворик кровавым светом. Вокруг чайного дома скопились люди. Репортеры держали в руках свои световые коробки. Дамы и кавалеры прикладывали к глазам шпионские стекла. Дети, которых еще не уложили спать, махали маленькими ручками.