Прекрасный белый снег
Шрифт:
Светка вытащила из пачки длинную тонкую сигарету, вопросительного взглянула на него:
— Угостите даму спичкой...
"Довольно-таки двусмысленно, однако, прозвучало, — мелькнуло у Серёги в голове. — Что бы это значило? Не рановато ли?"
— Свобода, Светочка! Свобода! — продолжил он. — Свобода — вот все, что нам нужно на самом деле! Вот это о чём. Беспредельная, бесконечная свобода. Только действительно, по настоящему свободный человек, Света, способен на поступки! Внутренне свободный. Такой человек может всё! И он всё, — на этом ВСЁ Серёга сделал некоторый нажим, — всё абсолютно, способен контролировать! И в первую очередь — себя! А следовательно, может влиять и на события, происходящие вокруг. Да-да,
— Не нахожу, — ответила не задумываясь Светка. — Извините уж, Сергей, ничего общего между свободой и самоконтролем я не нахожу. Чем-то, простите за неуместное сравнение, напоминает секс с резиновой куклой, да ещё и в презервативе... Я абсолютно свободен в выборе партнёра и у меня полный контроль одновременно..., — она посмотрела на Сергея, — Простите, я вас не задела? Извините, если что. Знаете, нервы... Вы, надеюсь, понимаете...
— Понимаю, Светочка, — вздохнул в ответ Серёга, — понимаю. — Отлично вас понимаю! И всё же, настаиваю на своём! Это ведь я не просто так, не умозрительно сказал. Отпустите себя, Света, и вы получите свободу! — Он помолчал немного и продолжил: — Вот вы, кстати, вы как считаете, вы действительно женаты? Вы с Вениамином? Вы, Света, замужем за ним? Что вы, на самом деле, по этому поводу думаете? Признайтесь честно. Будьте откровенны, Света, хотя бы сама с собой! Ведь что такое гражданский брак, вы вдумайтесь! Поймите, это вопрос не праздный. Сейчас я пытаюсь разобраться, что вас привело, подчеркиваю, вас, обоих, сюда, к нам, к столь печальному исходу. Это, простите уж, профессия моя — исследовать и лечить человеческие души!
Конечно, дурацкий этот разговор Светке уже порядком надоел. Но выбора у неё не оставалось, она прекрасно понимала: придётся терпеть этого самовлюблённого умника, врачевателя душ людских до самого упора, пока не выговорится.
— Знаете, — продолжил свой монолог Сергей, — для нас, психиатров, этот тонкий момент чрезвычайно важен. Как говорит статистика, и это так, действительно! Вы, Светочка, — посмотрел он на неё, — слушайте, слушайте! Может и в вашей жизни пригодится. Так вот, вернёмся к нашей теме, к душам человеческим, — тут он, как оперный певец на сцене Мариинки опять развёл руками, посмотрел на Светку.
"Немного переигрывает, — равнодушно подумала она, — ну пусть, человек в ударе, глядишь, выговоримся, — хоть какая-то польза от него и будет... ", а он продолжил.
— Вы знаете, Света, должен вам с прискорбием признаться, что некоторое количество наших пациентов, и даже, не удивляйтесь, большинство, подчёркиваю, Света, большинство, не подавляющее, конечно, успокойтесь! Но тем не менее! — Он в возбуждении прошёлся взад-вперед, взглянул испытующе на Светку. — Ну что же вы опять так переживаете? Вашего, Света, случая, надеюсь, это не коснётся. И всё же, я должен вам сказать... Слышите меня? Слушайте внимательно! Больше половины, Света, вы только вдумайтесь, процентов шестьдесят подобных неуравновешенных личностей рано или поздно свою попытку повторяют. Рано или поздно. И как правило, в повторный раз успешно! Как это ни печально... А в чём причина столь разрушительной неуравновешенности? В чём истинная причина? Что нас приводит к столь грустному исходу? Вот вопрос! Быть или не быть?! Шекспир! Гамлет, простите за сравнение! И я должен дать ответ, дабы не допустить повторения! Для того я здесь и нахожусь! В этом, вы уж меня простите, скорбном месте! И вам, Светочка, да-да, именно вам следует задать себе себе этот же вопрос. В чём причина? Как вы думаете?
Он вздохнул глубоко, посмотрел на Светку, подошёл к столу. Будто раздумывая о чём-то побарабанил костяшками пальцев по матовой, отблескивающей холодно поверхности, взял бутылку в руки и долго, словно пытаясь
— А может, всё дело в отношениях в семье? Ведь ваш Вениамин, он же, полагаю, раньше был нормальным человеком, правда? Вы ведь, наверное, не связали бы жизнь с психом-неврастеником, личности склонной к суициду? Так ведь? Так что, советую вам, Светочка, подумать над моими словами. На досуге... — Он снова повернулся к секретеру, задумался буквально на секунду. — Я Вас не слишком утомил? Простите, если был немного резок. А знаете что, давайте-ка, Светочка, ещё по чуть-чуть, — и опустил крышку, — пожалуй и я с вами, за компанию. Для дома, для семьи. Давайте, по глоточку. За дружбу, и как говорится, за любовь. Не возражаете?
Светка не возражала. Они выпили ещё по рюмочке и вернулись к своей печальной теме.
— Скажите, Сергей Станиславович, а как он там? Увидеть его можно?
— Нет, Светочка, сейчас это, к сожалению, невозможно, — нахмурился Серёга. — Решительно невозможно. Во-первых, он спит ещё. Ну, сами понимаете... — он многозначительно взглянул на собеседницу, — вы человек взрослый, чего вам объяснять. — А во вторых, да только не волнуйтесь вы Бога ради! А во-вторых, он пока под капельницей. — И увидев, что Светка опять бледнеет на глазах, тут же спохватился: — Господи, ну что же вы такая впечатлительная! Да что же это такое! Нельзя же так! Всё с ним в порядке! Честное слово! Поверьте мне! Слово психиатра! Дежурное мероприятие! Обычные меры предосторожности!
— Какие ещё меры предосторожности? — вздохнула судорожно Светка.
— Обычные, повторяю вам, обычные меры предосторожности. Он за ночь много жидкости потерял, вводим понемножку физраствор! Светлана! Ну что вы как дитя! Слово не скажи! Чуть что, и сразу в обморок! К тому же, у нас вход в палаты посетителям строжайше воспрещён. Режим, знаете ли! Все встречи в специально отведённом помещении! А он, сами понимаете, выйти пока не может!
— Да-да. — Я понимаю. — подняла на него глаза Светка. — Понимаю. А скажите, долго он здесь пробудет? Может, его выписать как-нибудь возможно? Под расписку... — уточнила она, и с надеждой посмотрела на Сергея.
— Ну что вы, Светочка! — Серёга начинал уже немного волноваться. Такое развитие событий его совершенно не устраивало. Только познакомились, наладили контакт! А она тут же хочет под расписку! "Нет, милая моя, погоди! — подумал он. — уж очень ты быстрая, подруга!" — Он же сегодня только из реанимации, поймите вы наконец! — втолковывал он ей. — Мы просто права такого не имеем! А случись что, кто будет отвечать? Нет, нет. Пока это совершенно невозможно! Совершенно, мне уж, пожалуйста, поверьте, — в сердцах добавил он. — Даже и не думайте!
— А как же быть? Как же мне быть, Сергей Станиславович, — всхлипнула она опять. — А маме его, я что скажу?
И Серёге стало её жалко. Он смотрел на эту прекрасную, молодую ещё женщину со взглядом затравленной собаки, и странные какие-то, забытые давно чувства просыпались в нём. "Да ну их к чёрту, — вдруг подумал он. — Идиоты! Мне что, своих тут мало?"
— Хорошо, хорошо, Света! Давайте так: завтра приезжайте, там посмотрим. Или послезавтра. Силой здесь его держать никто не станет. Своих дураков хватает! Выпишем, выпишем! Если всё пойдёт нормально. Света, вы меня слышите? Если динамика будет положительная, выпишем под расписку. Не обижайтесь только, ладно? Договорились?
— Ладно, — вытирая припухшие глаза, улыбнулась тихо Светка. — Договорились.
— Но с одним условием! Вы мне будете звонить, иногда, не часто, не переживайте! Докладывать, как там у Вас, — на этом Вас он сделал небольшой нажим, вроде почти и незаметный, очень лёгкий, — как у Вас дела. А через месяцок, примерно, привезёте его сюда. Сами! Вы, сами! — Он посмотрел на неё внимательно и уточнил: — Вы меня поняли, Светлана? Хорошо поняли? Вы сами привезёте...
И она согласно кивнула головой.