Прекрасный дом
Шрифт:
Она не могла вымолвить ни слова. Он помог ей подняться по расселине и отдал ей узел. Она положила его на голову, как прежде носила винтовки, и скрылась в лесу.
Коломб засыпал костер и, собрав пепел, разбросал его по зарослям. Он закопал горшок в землю, ветками подмел пол и засыпал его листьями и заячьим пометом. Теперь пещера казалась необитаемой с сотворения мира. Он надел патронташ и винтовку и пробрался через скалы по своим собственным следам. В лесу стоял густой туман; моросил дождь.
Он вошел в лагерь с самой отдаленной стороны; часовые узнали его и пропустили. К центру, где
— Я Коломб, сын Офени! — крикнул он.
Люди расступились, и он вошел в круг. В центре между двумя своими помощниками, скорчившись, сидел знахарь Малаза. Увидев Коломба, он с трудом заставил себя подняться, ибо раны его только что затянулись, и высунул язык шириной в ладонь. Омерзительно страшный, похожий на дикого зверя, он быстро насыпал в рот щепотку собственного снадобья и плюнул в сторону Коломба.
— Вот он… злодей, колдун!
Люди отпрянули, а Коломб медленно поднял винтовку.
— Кто обвиняет меня?
— Он… Малаза… больше никто, — осторожно ответили люди.
— Говори, что ты хочешь сказать, но если ты солжешь, еще одна пуля продырявит твою шкуру.
— Не угрожай ему, — сказал один индуна. — Давайте выслушаем его.
— Это сожжет ваши уши, — крикнул Малаза, желая напугать своих слушателей.
— Говори.
— Этот человек, Коломб, развращен белыми. Он христианин, он презирает наши обычаи, наше оружие, наши снадобья. Вы слышали условия заговора, вы слышали, как сам Сигананда называл их. Воин должен спать на голой земле, а не на циновке; воин не должен иметь сношений с женщиной. Нарушение этих условий приносит смерть и поражение нашим импи. Этот человек, этот простолюдин, этот колдун не желает повиноваться нашим вождям, нашим обычаям, воле нашего народа. Где он спал прошлой ночью? Не в лагере. У него есть пещера, и он спит там, в то время как вы лежите на голой земле. В этой пещере он держит обезьяну, которая у него на посылках. Я говорю вам правду, люди. Я рассказываю вам то, что видел собственными глазами. Я следил за пещерой и видел, как эта обезьяна вышла оттуда. На спине она несла какой-то темный предмет…
— Ха-а-а-а! — перевели дыхание воины.
— Мне удалось спастись от этой обезьяны. Я выплюнул сильное снадобье, и тогда она оставила меня и отправилась в лес выкапывать черные корешки для своего хозяина.
Малаза с трудом согнулся, опираясь на свою палку, и попытался изобразить страшную обезьяну.
— Убей его! Он сам обезьяна! — крикнул Коломбу Мбазо, потемнев от гнева и сняв с плеча винтовку с длинным стволом.
— Замолчи ты! — заворчали старики.
— Я спустился к входу в пещеру, — продолжал нараспев Малаза. — Колени мои дрожали. Колдун был внутри. Он спал с женщиной.
Он употребил грубое слово, каким люди пользуются только для выражения презрения и ненависти. Его налитые кровью глаза шныряли по лицам, пытаясь увидеть, какое впечатление произвели его слова.
— Женщина ли лежала под ним?
— Какая женщина? — спросил индуна. — Назови ее имя, и мы сможем проверить твои слова.
— Это была совсем не женщина, — задыхаясь, произнес Малаза и скорчил гримасу. — Это был труп. У этого трупа был ласковый голос, ласковый и в то же время убийственный — ни у одной женщины нет такого голоса. Он заставил петь этот труп, этот умкову, вытащенный из могилы. Одна половина его, начиная с середины головы и кончая большим (пальцем на ноге, была женщиной, а вторая его половина была травой, красной травой.
Люди снова отпрянули, словно увидев какую-то нечисть. Было страшно находиться так близко от колдуна и злодея, и каждый воин боялся собственных мыслей: вдруг их подслушают.
— Я заглянул в пещеру, — нараспев и раскачиваясь, продолжал Малаза, — в меня полетели камни. Ружье колдуна поднялось — ничья рука не дотрагивалась до него, говорю я вам — и само выстрелило в меня. Я не могу сказать, как мне удалось спастись. Я прыгнул на дерево и очутился на земле уже далеко от пещеры.
— Убить колдуна, — невнятно пробормотал кто-то.
— Братья, я не преступник! — крикнул Коломб. — Если меня в чем-нибудь обвиняют, пусть приведут доказательство и передадут дело на суд вождей.
— Пусть его судят, — сказал чей-то голос.
— Здесь есть только один человек, который заслуживает смерти. Это тот, кто обманул нас, — продолжал Коломб. — Где эта пещера, где обезьяна и где умкову? Все это — ложь. Этот глупый старик — мой враг, потому что я вижу его насквозь и знаю, что он мошенник. Вы сами знаете, что его первого следовало бы убить. Его снадобье — один обман.
Коломб поднял свою винтовку и прицелился в Малазу.
— Я околдован! — пронзительно закричал знахарь.
На губах у него выступила розовая пена, и он забился на земле в припадке. Присутствующие решили, что Коломб действительно околдовал его. То, что они увидели собственными глазами, было убедительнее того, что они услышали. Их потряс рассказ Малазы, но они не совсем поверили ему. Как сумел простой смертный, да еще христианин, оживить мертвеца и обращаться с колдовскими снадобьями, о которых можно услышать только из легенд, что рассказывают у костра? А вот припадок Малазы был доказательством, которое они видели собственными глазами.
— Колдун… убей… убей… кровь…
— Остановитесь, братья. Не приближайтесь ко мне. В этой винтовке нет снадобья. Это оружие войны. Я убью десять человек, прежде чем вы дотронетесь до меня.
Он повернулся кругом, держа черное, блестящее от смазки дуло винтовки на уровне их груди. Передние ряды попятились назад, но остальные продолжали напирать. Офени, Мбазо и Умтакати, выйдя из рядов, встали рядом с обвиняемым.
— Если его обвиняют, пусть судит суд, — спокойно повторил отец Коломба, стараясь не смотреть на трясущееся тело знахаря. Лицо его сморщилось, и каждая косточка его высохшего тела говорила о том, как он страдает. Но уже протянулись руки, чтобы оттолкнуть этих троих от Коломба.