Прекрасный город Юнивелл
Шрифт:
Разумеется, что после нескольких часов работы в этом склепоподобном помещении, мама, с ужасом взирая как её "малютки" дышат "средневековой" пылью, быстро сообразила нечто посерьезнее чая с печеньем и нарезала огромную тарелку... да что там, тазик салата из помидор, огурцов и зеленого лука. Когда зашуршал пакет, где лежали мясные продукты, папа выскочил из дома и, до того дня я думала что такое бывает только в детских мультиках, внезапно появился за столом в беседке, оставив над дорожкой от дома до беседки небольшой пыльный навес. Не сбрасывая оборотов, папа потеснил девчонок, тут же скорчивших недовольные мордашки, выхватил у мамы ломоть хлеба и вилку и принялся с неимоверной скоростью
Погода, кстати, взяла своё где-то часов в семь. Илвен пришлось сходить в дом и снять с себя все свои "модные" вещи, переодевшись в шорты и голубо-белую клетчатую рубашку, которая, судя по размеру, принадлежала как раз Челесу. Помимо смены одежды, Илвен тогда ещё сняла и макияж, из-за чего лицо приобрело странный, трупноватый оттенок, поскольку, как позже объясняла она своим сильным низком голосом, "это очень едкие тени"...
Прекрасный чудесный пикник с семьей на природе! Именно после слов о этих треклятых тенях все и случилось.
– Забавно...
– Наконец, после длиннющего монолога Элры, не прекращавшегося с момента как они вышли из офиса, Инлито подал голос, когда он и его спутница сели в машину рядом с магазином Холи Голд. Состояние Инлито было несколько туманным и очень заторможенным, и пока он вез Элравенд через город, она не единожды поблагодарила его непревзойденное мастерство делать что-либо на автомате.
– Погоди, причем там тени? Я конечно всегда рад послушать истории о твоей юности, но я...
– Арде..
– Это имя, давно не срывавшееся с губ Элры, тихим и уставшим полушепотом промчалось рядом с ухом Инлито и испарилось. Он тяжело сглотнул и посмотрел девушке в глаза.
– Дослушай. Тебе, как человеку не лишенному ума, эта информация поможет справиться со многими проблемами в городе.
– Она отвела взгляд и стала теребить золотую подвеску с небольшим зеленым изумрудом, которая теперь висела на шее.
– Больше не будет этих смертей, Арде. Пока этот камень у меня - он не опасен.
– Элравенд, только не надо говорить мне..., - проговаривал он, копаясь в кармане, - что вся это мистическая дрянь нашего города связанна с теми черными тенями на лице твоей старой подружки.
– Связано, напрямую связано...
Ирма стала расхаживать по заднему двору: то она склонялась над кустами малины, чтобы скушать пару розово-красных крупных ягод (честно сказать, малина на там была шикарная!), то снова подходила к столу, брала кусочек нарезанных помидор или лука прямо руками, ела их, громко причмокивая, и снова отходила. Разумеется, никто не обращал на это внимания, все просто ели, болтали: Илвен рассказывала мне какую-то ерунду о небывалых приключениях её любимой рок-группы, папа рассказывал маме об очередном исследовании, которое ему поручили проводить. В какой-то момент, я никогда не смогу объяснить, как именно это было.. но Ирма подошла к Илвен, схватила её за плечо, да так сильно, что у сестры от напряжения побелела кисть, резко повернула её к себе лицом и... Стала гладить её скулы, и чуть ниже глаза, где ещё были видны едва заметные серые разводы. А потом... Потом никто даже понять ничего не успел, как Ирма сделала резкое движение...
Илвен закричала.. громко, пронзительно, я и подумать никогда не могла, что её холодный голос может так звенеть. Она вскочила, перевернула стол и лавочку, за которой были мы с мамой, хотя и без того все уже были на ногах. Лицо Илвен залила кровь, которую она размазывала по рукам и щеке. Папа схватил её за руки со спины и крепко прижал к себе, чтобы как-то
Отец усадил Илвен в машину и собрался везти её в ближайшую больницу или любой медпункт, который попадется им на пути. Я в это время сидела с Илвен в и держала её за руку. Видишь эти мелкие шрамы на моей ладони? Это следы её ногтей... Так она злилась. Я помню как она сидела на переднем сидении в раскаленной от жары машине, где все пропахло резиной и было нечем дышать, и не переставая шептала: "Будь ты проклята". Без каких-либо эмоций или действий, с абсолютно нейтральной интонацией, настолько безразличной, что становилось дурно - был только этот шепот.
– Знаешь, Арде, - по спине начальника снова пробежал холодок, - у Илвен были красивые зеленые глаза. Словно граненый изумруд.
– Элравенд по-прежнему вертела в руках небольшой кругленький камешек, окованный белым золотом.
– Густой томный завораживающий цвет, в нем было что-то неестественное... словно бы магическое.
– То есть...
– Арде продолжал вести машину все чаще и чаще поворачиваясь к Элре, не водящей глаз с изумруда.
– Отец отвез Илвен в больницу и больше она её не покидала: её положили в районную психиатрическую клинику как особо буйного пациента, и папа говорил, что с трудом довез её - она начала кричать, бить ногами по стеклу... А мама, оставив меня в загородном домеи велев дожидаться тётушку, вызвала машину и решила увезти Ирму в город... отдать её в больницу, видимо в ту, где сейчас Илвен.
О том, как кончился тот день для моей семьи я не знала. Очень взволнованная и перевозбужденная я все же заснула, но где-то около трех часов ночи, а на утро приехали тётя Лённе и её сыновья.
Тётя Лённе была из категории тех женщин, коих на моем жизненном пути оказывалось не много: они рождаются в бигудях и халате и явно в таком же виде собираются прожить всю замужнюю жизнь. Тётя Лённе никогда не работала, в шестнадцать лет она вышла замуж, в двадцать два родила и решила не заниматься ничем, что труднее готовки. Она приехала, отдуваясь и таща за спиной огромный чемодан, а его содержимое наверняка было неведомо даже ей самой. Как только нога тёти переступила порог дома, её младший сын Керл влетел в дом, да с такой скоростью, словно ему пригрозили двадцатисантиметровым шприцем, не разуваясь, пробежал через коридор и кухню к задней двери и умчался в сторону малиновых кустов.
Что до старшего сына, то едва Челес переступил порог дома, как из моей головы вылетело всё, что было связанно со вчерашним днем и этим происшествием. Хоть Челес и приходился мне двоюродным братом, это не помешало ему своей красотой свести меня сума. Терпи, Арде, терпи, я расскажу тебе о своей первой любви. Ах! Челес был ростом значительно выше меня, где-то метр девяносто, при моих-то тогдашних ста шестидесяти, и это с прямой спиной, шатен, носил какую-то странную рваную короткую стрижку, которая тогда в моде для парней его возраста, у него были темно-карие глаза, которые иногда меня цвет до абсолютно черных, и этой своей красотой он мог абсолютно ничего не делая свести сума любую попавшуюся на глаза девушку, в числе который оказалась и я.