Прекрасный зверь

Олтедж Нева

— Да, — вздыхаю я.

Рафаэль поворачивает налево и останавливается у старого одноэтажного дома. Большой кустарник или, возможно, небольшое дерево с яркими фиолетовыми цветами обвивает стены здания, его лианы переплетаются, создавая естественный навес над входной дверью. В тени этого укрытия, свернувшись в клубок на коврике, дремлет большая трехцветная кошка. На соседней скамейке сидит женщина лет восьмидесяти с длинной седой косой и вяжет. Увидев нас, она отвлекается от работы и внимательно смотрит на Рафаэля, пока он выходит из внедорожника

и кладет солнечные очки на приборную панель.

— Я скоро вернусь, — говорит он, закрывая дверь.

Легкий ветерок растрепывает его волосы и задувает несколько темных прядей на глаза, пока он уверенно направляется к дому. Рубашка подчеркивает его широкие плечи и бицепсы.

Рафаэль напоминает мне мстительного римского бога, который каким-то образом переместился в наше время. Эта мысль усиливается из-за пистолета, который он заправил за пояс на спине. В памяти всплывает сцена прошлой ночи, где он весь в крови, и сердце начинает биться быстрее от тревоги.

Неужели он собирается расправиться с бедной старушкой?

Я хватаюсь за ручку двери и распахиваю ее. Мне не важно, какие у него могут быть к ней претензии, я не собираюсь сидеть сложа руки и наблюдать, как он убивает чью-то бабушку.

Я почти выхожу из внедорожника и готовлюсь броситься к ней, чтобы остановить его, когда Рафаэль приседает перед женщиной. Кажется, его появление не вызывает у нее никакого беспокойства. Улыбка озаряет ее лицо, когда она наклоняется вперед и начинает шептать ему на ухо.

Разговор продолжается почти пять минут. Женщина говорит, а Рафаэль слушает, время от времени кивая головой. Когда заканчивает, он выпрямляется и собирается уйти, но вдруг она хватает его за руку. Я в недоумении наблюдаю, как она целует костяшки его пальцев.

Женщина отпускает его руку, и их взгляды пересекаются. Она нахмуривает брови и молча смотрит на меня несколько секунд, затем что-то произносит и жестом указывает налево. Рафаэль качает головой. С ее губ срываются еще более серьезные слова на быстром итальянском, и она указывает на цветочный горшок у двери. В нем растет пышное растение с ярко-красными цветами. Вздохнув, Рафаэль смотрит на небо, затем подходит к горшку и срывает один цветок.

Мое сердце сильно колотится, когда он приближается ко мне и протягивает цветок.

— Это герань. Здесь ее считают почти сорняком, — говорит он. — Я знаю, что ты ее выбросишь, но бабушка настаивала.

— И почему ты так решил?

— Ты же выбросила орхидеи. Почему с сорняком ты поступишь иначе?

Я принимаю цветок из его рук.

— Подумай немного, и ты поймешь.

Поднеся цветок к носу, я вдыхаю его легкий сладкий аромат и сажусь на свое место.

— Так она твоя семья? — спрашиваю, когда Рафаэль садится за руль.

— Помощница — это более точное определение. Если хочешь знать, что происходит вокруг, ничто не сравнится с сетью наблюдения из бабушек.

— Хм, мне показалось, что это нечто большее. Все ваши помощники целуют

тебе руку?

— Это знак уважения. И благодарности за ту помощь, которую я оказал.

— Какого рода помощь?

— Сицилия не чужда коррупции. При наличии достаточных средств многое можно скрыть, — говорит он. — Несколько лет назад сюда приехал бизнесмен, который хотел уничтожить деревню и превратить её в виноградник. Он пытался приобрести недвижимость и соседние земли, подкупая местных чиновников, чтобы получить нужные лицензии и разрешения.

— И что, у него ничего не вышло?

— Конечно, нет. С тех пор как я избавился от него. — Он заводит машину и смотрит на фиолетовую лозу, вьющуюся по старой стене, покрытой облупившейся краской. — Из трупов получается отличное удобрение для растений.

С открытым ртом я следую за взглядом Рафаэля на цветущий куст, затем смотрю на бабушку, которая вернулась к своему вязанию с безмятежной улыбкой на лице.

— Ты закопал тело рядом с её входной дверью? Бедная женщина знает об этом?

— Конечно. Она даже выбрала место.

Двигатель ревет, и под массивными шинами хрустят камешки, когда Рафаэль дает задний ход, напугав кошку, спящую на половичке. Пушистик спрыгивает с места и приземляется прямо на цветущий куст. В бешенстве он карабкается по толстой лиане и протискивается между ветвями над дверью.

— Стой! — Я накрываю руку Рафаэля на рулевом колесе. — Ты напугал кошку. Она забралась на могильный куст.

Рев двигателя машины затихает. Я поворачиваю голову, и наши взгляды встречаются, заставляя меня забыть о пушистике. Глаза Рафаэля обжигают меня, удерживают в плену, и я наклоняюсь к нему. Под ладонью чувствую шрамы на его руке, пересекающие кожу, словно причудливый узор в стиле арт-деко.

— Могильный куст? — Взгляд Рафаэля опускается вниз, падает на мой рот, и я вдруг осознаю, что, возможно, привлекла его внимание, зажав нижнюю губу между зубами.

Неужели он вспоминает о поцелуях, которые мы разделили прошлой ночью? О тех, за которые он мне «заплатил»? Боже, даже после того фиаско я все еще жажду его поцелуя. Так сильно.

— Эм, да. — Я быстро отпускаю его руку и снова обращаю внимание на кошку. — Как думаешь, он сам спустится?

— Да.

— Мне так не кажется. — Кошка выглядит испуганной, она осторожно пробует ветку лапкой, но тут же отступает. — Ты не мог бы помочь ей спуститься?

— Она спрыгнет, как только мы уйдем, Василиса.

Мое сердцебиение учащается, как всегда, когда он называет меня по имени. Я делаю глубокий вдох и смотрю на него.

— Пожалуйста?

Рафаэль нежно проводит костяшками пальцев, покрытыми шрамами, по моей щеке. Мне становится трудно дышать.

— La mia principessa russa, — шепчет он.

Еще одно легкое прикосновение к моему подбородку, и он выходит из машины, направляясь к дому, где, прячась среди ветвей, усыпанных пурпурными цветами, все еще сидит испуганная кошка.