Прелесть

Саймак Клиффорд Дональд

— Им нужен какой-то образец, — сказал я, вспомнив, что говорил папа Малыша.

— Можно и так сказать, — ответил Малыш.

Я подумал о том, какая скучная жизнь Граничников, имеющих в качестве образца Энди Картера. Но возможно, я ошибался; ведь когда я их видел на крыше, они были счастливы, крутились себе на крыше, и каждый из них выглядел как Энди. Ну а как еще можно выглядеть, когда живешь рядом с ним?

Я направился к двери.

— Куда ты, Стив? — спросил Малыш.

— Искать Мохнатика.

— Я с тобой.

— Нет. Тебе надо лежать.

Я побежал домой, размышляя о том, что Граничники не имеют

собственной жизни, что им нужен образец, все равно какой.

Если встречается человек с хорошей и интересной жизнью, им везет. И человеку, которого они выбрали, везет во всем — ведь они хорошие помощники. Я подумал: скольким людям хорошо живется благодаря Граничникам. И какой бы это был для них удар, если бы они вдруг узнали, что стали великими, богатыми или знаменитыми благодаря чужим усилиям и способностям, благодаря существам — Граничникам.

Я пошел на кухню, к раковине.

— Это ты, Стив? — крикнула мама из комнаты.

— Да, Я хочу пить.

— Где ты был?

— Тут, недалеко.

— Только никуда не убегай, — еще раз предупредила мама.

— Нет, мам, не убегу.

Я влез на стул, достал очки, которые папа положил на полку, предупредив, чтобы я их больше не трогал, и сунул в карман.

Услышав мамины шаги, я тихо выскользнул за дверь. Очки я надел только возле изгороди Картеров. Я шел по дороге вдоль забора, внимательно всматриваясь, когда наконец заметил в закутке сада группу Граничников. Они ссорились из-за чего-то, явно меня не замечая, пока я не подобрался совсем близко. Тогда они повернулись, и я сообразил, что они разговаривают меж собой, показывая на меня. У одного из них на голове, сдвинутый на лоб, был надет мой телебиовизор.

Значит, Малыш действительно видел предметы, которые папа Чистюли опускал в свою машину.

Поначалу Граничники, кажется, не догадывались, что я их вижу, и стали спокойно приближаться. Я почувствовал, как волосы у меня встают дыбом. С большой охотой я бы повернулся и удрал. Но тут же вспомнил, что они не могут мне ничего сделать, и перестал их бояться.

Они видели, что я без оружия, а может, даже и не знали о ружье папы Малыша. Они вертелись вокруг меня, совсем как стая ворон. Те тоже смело приближаются к безоружному, но держатся подальше от человека с ружьем в руках.

Я заметил, что Граничники шевелят губами, показывая на мой телебиовизор. Но, конечно, не слышал ни слова. Я не обращал внимания на их жесты, рассматривал их и думал, что с ними случилось. Может, я встретил другую стайку, не ту, что на лугу у Энди, или они здорово изменились? Они еще напоминали Энди, но больше — кого-то другого, и очень знакомого.

Наконец я заметил, как многозначительно они показывают на мой телебиовизор, а потом на свои головы, и догадался, что каждый просит телебиовизор для себя. Я не знал, что им отвечать, но тут они расступились: кто-то сзади толкнул их, и… я оказался лицом к лицу с Мохнатиком. Мы стояли и смотрели друг на друга, не говоря ни слова и не шевелясь. А потом он шагнул вперед, и я шагнул вперед, так что едва не стукнулись носами. Я испугался, что сейчас пройду сквозь него. Интересно, что бы тогда случилось? Наверное, ничего особенного.

— Ну как ты? Все в порядке? — спросил я, надеясь, что даже если он не услышит, хоть прочитает по моим губам то, что я ему говорю, но он покачал головой. Спросил еще раз медленнее, выговаривая

слова как можно четче. Но он вновь покачал головой. Мне пришла в голову другая идея. Я принялся выводить пальцем на невидимом стекле, которое нас разделяло.

ЧТО С ТОБОЙ? Я писал медленно, потому что ему приходилось читать задом наперед. Он не понял, я написал еще раз, и тут-то он сообразил, в чем дело.

ВСЕ В ПОРЯДКЕ, — ответил он и медленно дописал: ЗАБЕРИ МЕНЯ ОТСЮДА!

Я стоял и смотрел на него, и это было ужасно, потому что он находился там, а я не знал, как его оттуда вытащить. Видимо, он прочитал мои мысли, потому что подбородок у него затрясся, и я впервые увидел Мохнатика плачущим. А ведь он не плакал даже при раскопках ящерицы, когда тяжелый камень упал ему на ногу.

Я догадался, как это, должно быть, страшно: сидеть там и все видеть, но самому оставаться невидимым. Может, он даже вертелся среди тех, кто его искал, в надежде, что его случайно заметят. Или, еще хуже, шел рядом со своим папой, а папа даже не догадывался. Наверное, он ходил домой и смотрел на свою семью, что было просто ужасно, ведь они не знали о его присутствии. И уж, надо думать, он искал Малыша, который мог его увидеть, но Малыш лежал дома больной.

У меня вдруг появилась одна идея. Сначала я подумал, что ничего из нее не выйдет, но чем дальше я вдумывался, тем хитроумнее мне казался мой план.

Я написал Мохнатику: ВСТРЕТИМСЯ У ЧИСТЮЛИ.

Сунул очки в карман и помчался домой. Я пробрался в дом через сад, боясь, что мама меня заметит и больше уже не отпустит. Потом пролез в сарай, достал длинную веревку и, отыскав ножовку по металлу, вынул полотно. Все это я захватил с собой, направившись к Чистюле. Их сарай стоял за сеновалом, так что из дома меня не видели, а впрочем, дома никого и не было. Я знал, что папа Чистюли, а может, и сам Чистюля ищут Мохнатика вместе со всеми, ведь они могут подняться в воздух над местами, куда никому не забраться.

Положив на землю веревку и пилку, я надел очки и у самых дверей сарая увидел Мохнатика. С ним было несколько Граничников, в том числе и тот, с моим телебиовизором на голове. А вокруг сарая, как предполагал Малыш, валялись тарелки, кружки, деревяшки и много всякого другого хлама, который папа Чистюли опускал в машину времени.

Я еще раз посмотрел на Граничников и понял, что в них изменилось: они напоминали Мохнатика. Поэтому-то и сгорел сеновал Картеров; Граничники теперь следовали за Мохнатиком и перестали защищать Энди. Ясное дело — им интереснее с настоящим живым существом, который среди них, чем с неуклюжим Энди, на которого приходится смотреть через стекло.

Я снял очки, сунул в карман и принялся за работу. Перепилить дужку замка оказалось не очень легко. Сталь была дьявольски твердая, а пилка тупая. Я боялся, что она сломается, прежде чем я закончу, и злился на себя за то, что не взял хотя бы пару запасных.

Я страшно шумел, потому что забыл захватить масло, но меня никто не засек.

Перепилив, я открыл дверь и вошел в сарай, где стояла машина времени. Я спрятал веревку и подошел к пульту, чтобы разобраться, и легко включил машину. В воронке забулькала белая пена. Я достал веревку, надел очки и страшно испугался. Сарай стоял на небольшом склоне, пол приподнимался на три-четыре фута над землей, поэтому мне показалось, что я вишу в воздухе.