Прелести
Шрифт:
— А ты бы хотел, чтобы твои походили на какого-нибудь милиционера? Нет? Вот то-то, — я вдруг почувствовал страшную усталость. Ну просто страшенную усталость.
— Что с тобой? Плохо? — заметив, что мне нехорошо, испуганно произнёс Рабинович.
— Проводи меня до такси, Серега. Я уже всё, — положил на прилавок франки, намного больше чем по счёту, и тяжело направился к выходу.
— Погоди, я помогу, — закинул мою руку себе на плечо земляк из Санкт-Петербурга. — Такси куда заказывать?
— Возьми, — протянул ему визитку гостиницы, — там всё написано.
Рабинович поймал такси, отдал
Когда я проснулся, на счётчике была выбита приличная сумма, а автомобиль продолжал движение. Сообразив, что водитель просто разводит на деньги пьяного клиента, ужасно возмутился. В результате возмущения, таксист выскочил из авто и принялся кричать. Но самым плохим во всём этом было то, что из-за поворота появилась машина полиции.
Я открыл дверь и бросился наутёк…
Хмель выветрился. Бежалось легко и непринуждённо. Заскочил в какой-то подъезд и свободно поднялся на четвёртый этаж. Даже не запыхался. Погони не было. Ушёл…
Постоял минуты две, а затем осторожно спустился и выглянул на улицу.
БА-БАХ! Недалеко от подъезда, где я находился, стояло то самое такси, а рядом с ним полиция. Один полицейский что-то говорил в рацию, двое других, напрягаясь, с трудом, взяв под руки, ЗАПИХИВАЛИ МЕНЯ В СВОЮ МАШИНУ…
ЗАПИХИВАЛИ МЕНЯ В СВОЮ…
ЗАПИХИВАЛИ МЕНЯ.
Проснулся от сухости во рту и страшной жажды. Открыл глаза и, увидев белый потолок, снова закрыл их. Затем открыл вновь и попытался оглядеться.
Мои руки были туго привязаны к поясу, а сам я не менее туго прикреплён к какой-то кровати, которая стояла посреди пустой комнаты с зарешёченными окнами и дверью, наподобие тюремной, с кормушкой и глазком. Было холодно. Попытался вспомнить вчерашний вечер, но в это время кормушка открылась, в неё заглянул чернокожий мужчина, сказал: «Ам-ам», улыбнулся и снова исчез. Через некоторое время он вернулся, но не один, а со своим двойником. Оба были одеты в халаты и шапочки. Затем они вдвоём подняли меня за локти, отвязав от тележки, которая, как оказалось, была привинчена к полу, и поволокли по коридору. На мне была надета какая-то пижама, причём на голое тело, а ноги оставались босыми.
Чернокожие завели в кабинет, где находились несколько умных с виду людей в халатах. Эти умные люди долго выясняли, на каком языке я говорю, сколько мне лет и как меня звать. Сверив мои ответы с информацией в паспорте, который тоже находился у них, сказали, что всё о, кей и вернули вещи. Потом подарили голубой жетон на поездку в метро, добавили: «Орвар» и отпустили на улицу.
Сразу же позвонил из телефона-автомата Вагнеру (благо вчера записал номер телефона) и поинтересовался, есть ли в Париже медвытрезвители.
— Да ты что, рехнулся, что ли? Какие тут вытрезвители? — опешил Володя.
Назвал ему адрес, где находился. Он положил трубку на прилавок и принялся изучать карту.
— Знаешь, где ты был? — через пару минут выдал владелец торгового дома.
— Где?
— В психушке. Подъезжай, поговорим. Помнишь хоть вчерашний день?
— Кое-что помню.
— Ну-ну…
Пролетал я как-то над кукушкиным гнездом, гляжу…
Глава 26
В
Хочет нас…
— ДЭБИЛЫ!!!
— ???
— ДЭБИЛЫ! — Гамалей стучал кулаком по своей голове и смотрел на меня в упор. — Ладно Татарин, тот по жизни отмороженный. Теперь ещё один подъехал…
— Какой татарин? — не понял я.
— Это он так Серёгу называет, — Вагнер не то улыбался, не то усмехался.
— Вы на пять копеек куш сорвали, а шуму будет на пол-лимона. Герои, — продолжал Гамалей. — Чья идея-то была? А-а… И так понятно… Хотя бы не кричали, что вы русские?
— Нет, конечно, что мы, дураки, что ли?
— Вы не дураки, вы ДЭБИЛЫ! Если заняться нечем, я вам найду работу, подойдите, поинтересуйтесь. Если в тюрьму, конечно, хочется очень, то продолжайте шашками махать.
— Серёга звонил, — это опять «взял слово» Владимир. — Он на дно залёг. Тебе бы тоже не мешало куда-нибудь спрятаться. А ещё лучше уехать на недельку из Парижа. Есть куда?
— Ну, если только назад в Совок…
— Понятно… Тогда слушай сюда. Мне на днях один хлопчик звонил из Германии. Какое-то у него есть дело. Съезди, узнай. Может, что стоящее предложит. Скажешь, от меня. А мы здесь пока почву профильтруем. Если вы не сильно наследили, вскоре можно будет возвращаться. Ну, как?
— Ну, как… — я стоял, соображая. — А когда ехать-то?
— Лучше всего прямо сейчас, — Вагнер расстелил на прилавке карту Германии. — Вот видишь, Штутгарт, Ульм и чуть южнее Биберах. Доедешь до Ульма, там разберёшься. Парня Валерой зовут, вот адрес. Он говорит, от Ульма до Бибераха поезда ходят. А от Бибераха до Биркенштадта не знаю, Биркенштадт — это деревня какая-то. На месте сориентируешься. Так… — он убрал карту. — У тебя виза ещё действующая? Значит, по Франции можешь спокойно передвигаться. А если немцы остановят, скажешь, в Россию транзитом добираешься. Самое большее, что они сделают, это оштрафуют, — Володя хитро усмехнулся, — деньги у тебя теперь есть. Вот… Из Парижа лучше выезжай автостопом, на вокзалах полиция шерстит. Границу тоже лучше автостопом пересекать, автомобили не просматривают. У нас тут, в Европе, вообще, границы прозрачные, что есть они, что нет. Ну а дальше опять на поезде до Бибераха. Всё понял?
— Да, вроде…
— Телефон мой ты знаешь, запомни наизусть, с собой не таскай. Звони, если что. Ну всё, иди, не светись здесь лишний раз…
Можно было бы не описывать эту поездку в Германию, если бы не одно «но». Через несколько лет сам президент Украины Леонид Кучма будет просить европейское сообщество сделать для Украины исключение и снять на время мораторий на приведение в исполнение приговора о смертной казни для этого «хлопчика» Валеры. До сих пор не выяснено, сколько десятков жизней загубил в Западной Украине этот, как его называют в газетах, «прикарпатский маньяк» до того, как он несколько лет отсиживался в Германии, и после того, как вернулся на Родину. Писали, что в некоторых деревнях он истребил больше населения, чем фашисты во время войны. К нему, по незнанию, меня и отправил Владимир Вагнер.