Прелести
Шрифт:
— А вы только творческим трудом занимаетесь?
— Ну, типа того.
— Типа того… Выражения часто употребляешь специфические. Мне Артурович мысль подбросил, а вернее в фантастических романах позаимствовал, что здесь все говорят на своих языках, а мозг потом любой язык в единый доступный трансформирует. Но ты сейчас сто процентов на русском говоришь. Точно?
— Точно.
— Насколько я помню, ты питерская?
— Питерская.
— И много наших сограждан здесь? Кроме тебя, меня, Алёнки,
— Какого Саши?
— Здрасте, какого Саши. Александра.
— Алекса, что ли?
— Вы его здесь, значит, Алексом кличете? Ну да, интернациональный подход. На всех языках воспринимается. Хотя, Александр тоже…
— Алекс не русский, — прервала мои рассуждения Гуля. — Он мутный, но классный. А откуда появился и где раньше жил никто не знает. Я подозреваю, что он вообще не с земного уровня, хотя на земле себя очень уверенно чувствует. Для него нахождение на нашем уровне сродни тому, как для нас нахождение в режиме сновидения. Ну, ты-то должен это знать.
— Догадывался я, что он не совсем земной человек. Слишком изощрённо и нетрадиционно моделировал запутанные ситуации и неправдоподобно легко распутывал узлы. А здесь он на каком положении? В должности бургомистра вольного города?
— Типа того. В Приюте нет ни бургомистров ни президентов, все решения принимаются на общем совете, но Алекс, негласно, является одним из самых авторитетных жителей. Да и одним из старейших. Возможно, он присутствовал при основании города.
— И кто в совет входит?
— Да никто. Каждый раз в произвольном порядке народ набирается. Кто хочет, тот и входит. Есть, конечно, несколько человек неприкасаемых, но это долгожители, вроде Алекса, я думаю, они тоже не с нашего уровня. Долгожители, в принципе, особо в дискуссии не вмешиваются. Больше со стороны наблюдают. Если что, подсказывают.
— Утопия, однако. Идеальный мир… Никто не вкалывает, занимается только тем, к чему душа лежит, решения совместно принимаются. Слишком, как-то, сладко…
— Так, ёлки-палки, — сделала Па моя проводница. — Выйди за калитку, там тебе перчика в лапшу с запасом подсыплют. Приторно во рту не будет, точно гарантирую. Пойдём дальше, дождь кончился.
Дождь, действительно, угомонился. Сразу разорались птицы. Именно разорались, а не распелись. Поют вдумчиво и торжественно, а эти драли глотки, точно войну с грозой выиграли. Мы опять неспешно побрели вверх по переулку.
— Что за фауна у вас тут присутствует? Соловьи слишком резко из минора в мажор переходят.
— А кто его знает, может и вправду соловьи. Или птицы на земле не встречающиеся. Какие-нибудь редкие певчие виды. Я сама толком всего не знаю.
— Сколько тебе лет?
— Что, за десять с лишним годков почти не изменилась? Это обманчивое впечатление, здесь у нас другие тела. Вернее,
— Не знаю, в зеркало себя не разглядывал.
— Посмотришься ещё сегодня. Вон, кстати, дом, в котором будешь жить. Он теперь за тобой на постоянной основе закреплён.
Двухэтажный кирпичный домик с красной черепичной крышей производил умилительное впечатление. Балкончик в плюще, цветочки…
— А почему тогда Владимир Артурович такой старый?
— Володя-то? Да дуркует он. Я же говорю, люди творческие, кто на что горазд. Шарль пивом всех затрахал, Володя из себя старца убелённого сединами изображает, ты в белых кедах разгуливаешь. Полёт фантазии не ограничен цензурой.
— Да я сам только что внимание обратил, какого цвета на мне обувь. У тебя вон тоже край платья только-только пятую точку прикрывает.
— Ну, раз на такие вещи реагируешь, значит, жить будешь. Открывай, тут не заперто. В большинстве домов вообще замков на дверях нет.
Дёрнул на себя ручку и вошёл первым в просторный холл. Камин, медвежья шкура под ногами, ещё какая-то шкура на стене, лестница на второй этаж.
— Там спальня, — впорхнула из-за моей спины в помещение Гуля. — Постель расстелена. Как в гостинице пятизвёздочной — всё включено. Вон там душ. В остальном разберёшься, ничего сложного и необычного. Я зайду ближе к вечеру. Располагайся, — она дружелюбно похлопала меня по плечу. — Захочешь погулять, город маленький, не заблудишься.
— Гуля, — остановил её я.
— И?..
— Я вот что хотел спросить. Сколько лет назад ты сюда впервые попала?
— А я-то, дура, подумала, что ты сейчас начнёшь причитать, мол, один спать в незнакомом месте боишься… — красивая у неё всё-таки улыбка. — Земных лет двадцать назад. Давно уже.
— А что, земное время от местного сильно отличается?
— Отличается.
— И сколько раз ты возвращалась обратно.
— Много, успокойся. Очень много. Отдыхай, — и, помахав пальчиками, девушка элегантно выскользнула на улицу.
Первым делом я смыл под душем дождевую воду. Душ, кстати, был очень даже цивильным. Кто-то ведь всё-таки проводил и следил в городе за водопроводом? Затем поднялся по деревянной лестнице на второй этаж в спальное помещение. Широкая, действительно расправленная, кровать возле открытого окна. Нехитрая мебель. При этом, на стене большой плоский экран, похожий на телевизионный. Пульт на шкафу. И вот оно — зеркало.
Зеркало было огромным. От пола до потолка на боковой стене. Форма овальная, а по краям непонятный, замысловатый барельеф. Я босиком в завязанном на талии полотенце нерешительно подошёл к «отображению».