Прелести

Школин Андрей

— Сказку, видимо, придётся рассказать, — улыбнулся ребёнку и, подняв трубку, набрал нужный номер. — А вот пить не могу. Честно не могу. Вы выпейте за меня и за своё здоровье. А мне сейчас нельзя.

Раздались гудки, а затем знакомый, тихий голос:

— Алло… Алло?

Положил трубку на место:

— Нужно ехать.

— А сказку? — опять напомнила Иринка.

— Может быть, посидим немного, пообщаемся? — Леонид недоумённо посмотрел на бывшую жену, а затем вновь на меня. — Мне с вами поговорить хотелось, — особенно налегал на слове «поговорить». — С глазу на глаз, если можно. На балконе устроит?

— Устроит.

Солнце скрылось за крышами домов. Близились сумерки. Леонид достал пачку

сигарет и протянул мне.

— Не курю, спасибо, — я облокотился на ограждение балкона.

— А я закурю, если не возражаете?

— Давай уж, на «ты». Естественнее будет.

— Давай.

Он затянулся и некоторое время ничего не говорил, точно собирался с мыслями. Наконец, выдохнул дым.

— Я вот о чём, — опять пауза. — Я понимаю, что ты подружился и с Мариной, и с дочерью. Но всё же, видимо, за любые услуги нужно платить. В том числе и за лечение. Поэтому, хотел бы сам… В общем, сколько это стоит? Только говори сразу, Андрей, не стесняйся. Я человек не бедный и за добро… Сколько скажешь, столько и… Разумеется, в разумных пределах.

Поглядел я в небо. В небо я поглядел. Поглядел в небо я…

— Парит. Наверное, дождь будет, — и, обернувшись к собеседнику. — А в разумных пределах, это сколько?

— Ну… Это в разумных пределах.

— Лаконичный ответ. А если я запрошу очень много?

Он опять затянулся:

— Думаю, мы сумеем договориться, — и опять стряхнул пепел вниз.

Я потянулся, хрустнул суставами и повернулся ко входу в помещение:

— Пойду. Поздно уже, а ведь ещё сказку Иринке рассказать обещал, — и шагнул прочь с балкона.

— Ну, всё-таки? — он остановил меня и, выжидая, посмотрел в глаза.

— Понимаешь, Леонид, я уже своё взял, — и ушёл с балкона, оставив его в недоумении.

Девчонки сидели на диване, ждали нас. Леонид продолжал «курить».

— Ну что, моя будущая невеста. Ты готова выслушать продолжение истории, происшедшей на самом краю света?

— Что, прямо сейчас? — отозвалась «будущая невеста».

— Конечно сейчас. Устраивайся поудобнее и слушай, оттопырив уши.

Я перевёл взгляд с дочери на мать, потом обратно и щёлкнул пальцами…

* * *

— Ты знаешь, о чём я пою? Я пою не о Луне. Большой. Жёлтой. С голодными глазами. Холодной, но готовой сжечь одновременно. И холод ли это или нестерпимый жар — не понять поющему песню. Я пою не о Небе. Чёрном. Низком. Близком. И в то же время — Огромном. Недоступном. Проглатывающем певца в тот момент, когда он только, только начинает понимать, что же есть такое — Небо. Я пою не об этом. И всё же я пою и о луне, и о небе, и даже о тебе. В моей песне нет слов. Её не понять тому, кто хочет найти в ней скрытый смысл, осознать, о чём песня. Эту песню необходимо прочувствовать. Эту песню необходимо прожить. Я сам не знаю, о чём моя песня, но совершенно уверен, что она живёт во мне, а я живу в ней. Волчья песня. Песня Любви. Песня Ненависти. Любовь и Ненависть — два основных компонента образующих Жизнь. Следовательно моя песня — песня Жизни.

Двое. На знакомой скале. Сидели и глядели в ночное небо. Один пел. Другой не пел. Один разговаривал сам с собой. Другой благодарно молчал. Ночь пробежала первую половину пути…

— Я хищник, Малыш. Понял ли ты, что такое быть хищником? Кто понимает это, тот обрекает себя на вечный поиск компромисса между торжеством силы и режущими вопросами боли. Но это и есть счастье. Стонущее счастье. Кричащее счастье. Счастье, замешанное на смеси терпкого привкуса крови и аромате четырнадцати капель любви. Быть хищником… Что значит, быть хищником — нельзя объяснить двумя словами, тремя словами, тысячью, миллионом слов. Это можно только спеть. Попробуй спеть эту песню сам, Малыш. Вкус крови — это не только вкус пищи. Вкус крови —

это гимн полноты жизни. Когда твои клыки вгрызаются в тёплую плоть ещё живого животного, ты испытываешь оргазм. Оргазм победы. Победы не над слабым существом, нет. Победы над жизнью. Это всеохватывающее чувство восторга, чувство наполненности, это смысл существования. Сила. Чувство Силы опьяняет, заставляет ликовать. Заставляет бежать вперёд, сквозь ветер и ливень и радоваться возможности бороться со стихией. Заставляет танцевать на краю пропасти, на грани смерти, на грани полёта в неизвестность и не падать вниз. Быть хищником — это искусство. Быть хищником — это не просто убивать ради пропитания, а уметь видеть в этом красоту. Видеть прекрасное. И ради того, чтобы испытать эти мгновения ощущения прекрасного, рисковать жизнью. Петь свою песню. Пусть последнюю песню, но такую, чтобы она стоила и твоей жизни и жизни всех тех, кого ты убивал. Быть хищником — величайшее предназначение, Малыш. Быть может, когда-нибудь ты поймёшь это. Жизнь не стоит того, чтобы прожить её в страхе. Жизнь не стоит того, чтобы прожить её в стаде. Жизнь не стоит того, чтобы прожить её в стае. Жизнь стоит того, чтобы умереть вольным хищником. Я могу научить тебя есть сырое мясо, но я не смогу научить тебя петь песню. Учись сам.

Ребёнок заболел спустя неделю. Лежал на траве и метался в жару. Бессвязно говорил, кричал, плакал, ничего не ел и подолгу не приходил в сознание. Хищник помочь ничем не мог. Он почти не отходил от человека, подолгу смотрел на него, иногда облизывал языком и готовился к худшему. На третий день болезни Хищник аккуратно взвалил ребёнка на спину и устремился в сторону заката солнца. Туда, куда упиралась нога радуги. Где жили люди…

Ещё три дня понадобились на преодоление пути. На четвёртые сутки Хищник увидел разноцветные силуэты жилищ, множество двуногих собратьев мальчика и домашних животных, безбоязненно пасущихся по округе. Зверь вбежал в поселение, не обращая внимания на испуганных его появлением людей и лай переполошившихся собак. Вынес ребёнка на середину площади, аккуратно снял со спины и опустил на землю.

Собаки окружили Хищника плотным кольцом, лаяли, но напасть не решались. Люди, вооружившись палками, также подтягивались поближе. Необычность зрелища сбила всех с толку. На конкретные действия не решался никто.

И вдруг, с разных сторон послышались возгласы, всё более усиливающиеся и вскоре переросшие в сплошной гул. Мальчика узнали.

Растолкав толпу, на площадь пробрались несколько человек. Вышли и остановились на безопасном расстоянии от Зверя.

— Да, это он, — произнёс один из них.

— И что, его принёс на себе волк? — спросил другой.

— Видимо, да. Отдайте распоряжение отнести ребёнка к врачам.

— А что делать с хищником? Убить?

— Пожалуй. Хотя экземпляр очень редкий и крупный. Отловите и посадите в клетку. Потом решим. Меня сейчас интересует ребёнок. Два месяца о нём ничего не было слышно. Отдайте команду.

Второй человек махнул рукой, и на Хищника набросили сеть. Когда последнего оттащили в сторону, подбежавшие люди взяли мальчика на руки и понесли с площади. Волка потащили волоком следом. Он не сопротивлялся, а лишь смотрел сквозь сетку на идущих впереди.

Лаяли собаки. Кричали птицы. Тучи столпились у горизонта и готовились к взрывной атаке на затянувшийся закат.

Когда хищника опустили в клетку, он улёгся в угол и сразу же забылся в глубоком, похожем на падение в пропасть, волчьем сне.

Глава 16

Но есть простые имена:

Лолита, Музыка, Дорога.

И жизнь — не западней порога.

И смерть — не северней окна.

Г. Васильев