Прелестные наездницы

Картленд Барбара

Кандида оглянулась и посмотрела на уступ, на котором они сидели, на лучи солнечного света, проникавшие сквозь листву деревьев, на синеву теней там, где солнца не было, на золотистую примулу и на бело-пурпурные фиалки.

– Наш волшебный лес, – тихо сказала она. Он снова приподнял ее лицо к своему.

– Мне трудно думать о чем-либо, кроме тебя, Кандида, – сказал он. – Я чувствую себя пьяным от твоей красоты, нежности, от прикосновения твоих губ. Я будто выпил нектара богов и не знаю, смогу ли когда-нибудь стать таким, как прежде.

–

У меня… примерно такое же… чувство, – прошептала Кандида, и, держась за руки, они пошли из леса на поиски лошадей.

Пегас подбежал тотчас же, как только Кандида позвала его. Гром, хоть и не прискакал послушно на зов, но, по крайней мере, не убегал, когда лорд Манвилл подходил к нему. Они отправились в обратный путь. Ехали они медленно, как будто им трудно было возвращаться в прежний мир и они изо всех сил пытались отсрочить это.

Наконец впереди стал виден дом усадьбы Манвилл. Возле главной двери стояли в ожидании конюхи, и Кандида быстро сказала:

– Я пойду в свою комнату.

– К ужину спуститесь, пожалуйста, немного пораньше, – попросил лорд Манвилл. – Я должен переговорить с вами наедине, прежде чем придут остальные.

– Постараюсь, – пообещала она.

Но, дойдя до своей спальни, она обнаружила, что времени прошло гораздо больше, чем она думала. Когда она приняла ванну, а горничная уложила ее волосы, ей стало ясно, что у нее и лорда Манвилла будет совсем немного времени, чтобы побыть наедине.

Хотя она была снедаема нетерпением снова увидеться с лордом, ей хотелось выглядеть как можно лучше.

Кандида достала из гардероба свое любимое платье – из тех, что для нее купила миссис Клинтон. Оно было белого цвета, а пышная кринолиновая юбка украшена складками из нежного шифона и крошечными букетами кружевных подснежников.

Кандиде казалось, что это платье как нельзя лучше соответствовало ситуации. Цветы, символ весны, должны при взгляде на ее платье напоминать лорду Манвиллу об их волшебном лесе. На плечах ее был полупрозрачный тонкий и мягкий шифоновый платок, заколотый на груди букетиком подснежников.

– Вы, право же, выглядите прелестно, мисс, – воскликнула горничная, закончив одевать ее, – почти как невеста!

Кандида улыбнулась, глядя на свое отражение в зеркале. Скоро все обо всем узнают, подумала она, но пока она не должна ничего говорить.

– Спасибо, – мягко сказала она.

– Вы самая красивая леди из тех, что когда-либо были здесь, – продолжала горничная, – и не так уж часто здесь бывает кто-нибудь, кто так же добр и любезен с нами, как вы.

– Манвилл-парк – чудесное место, – сказала Кандида. – И ничто не должно портить этого очарования.

Произнося эти слова, она думала о Лэйс. Сегодня вечером ей в последний раз придется встречаться с этой жестокой, ужасной женщиной, и она чувствовала, что ей было бы страшно спускаться к ужину, где та будет присутствовать, если бы она не знала, что там будет лорд Манвилл и что они любят друг друга.

Сейчас

она с трудом понимала, что произошло этим днем. Он держал ее в своих объятиях, целовал ее. Она часто задумывалась о том, какие чувства вызывает поцелуй мужчины, и теперь знала это. Ей вспомнилось прикосновение его губ – сначала мягкое и нежное, затем более сильное и властное.

Было такое чувство, будто он взял ее сердце губами и завладел им. Видимо, подумала она, именно так все и вышло: она безвозвратно отдала ему свое сердце. Оно принадлежало ему, и она была как бы частью этого человека; они принадлежали друг другу навеки.

Теперь Кандида представляла, что должна была чувствовать ее мать; понимала, почему для нее ничто не имело значения, кроме того, что она должна выйти замуж за ее отца, что они должны быть вместе. Вот так они любили друг друга, и Кандида знала, что если бы стояла перед таким же выбором, как и ее мать, то тоже покинула бы свой дом, бросила все, что связывало ее с прошлым, и ушла куда угодно с лордом Манвиллом, даже если бы у него не было ни гроша за душой.

Какое значение имеют деньги или положение в обществе в сравнении с неземным восторгом, приводившим ее в трепет, когда он прикасался к ней; в сравнении с тем выражением его глаз и теми нотками в его голосе, от которых ее сердце готово было выпрыгнуть из груди?

– Я люблю его! Я люблю его! – прошептала она. Взглянув еще раз в зеркало, она вдруг заметила, что очень изменилась.

От выражения тревоги и неуверенности, не исчезавшего с лица с тех пор, как умер ее отец, не осталось и следа. Вместо этого она стала похожа на человека, вдруг вернувшегося к жизни: губы раздвинуты в радостной улыбке, глаза сияют. Ей казалось, что она почти не узнает себя, и она поняла, что так преобразить женщину может, наверное, только любовь.

– Ну вот, мисс, вы и готовы, – сказала горничная, застегнув последний крючок на тугом корсете.

– Благодарю вас, – сказала Кандида.

– О, мисс, одну минуточку! – воскликнула горничная. – По-моему, есть еще два букетика подснежников, которые вам можно прикрепить к волосам.

– А ведь верно, – кивнула Кандида. – Я как-то забыла.

– Я только что нашла их, а также пару туфель, которые подойдут к вашему платью, – сказала горничная. – Давайте я закреплю цветы на обеих сторонах прически, это будет выглядеть превосходно.

– Да, вы правы, – согласилась Кандида, – но, пожалуйста, поторапливайтесь, время идет.

Через несколько минут она вышла из комнаты и, взглянув на часы, с досадой отметила, что до ужина остались считанные минуты и вряд ли лорд Манвилл будет один.

Но все же ей повезло. Когда она вошла в гостиную, где, по ее предположениям, все должны были собраться, прежде чем садиться за стол, он ждал ее там. Выглядел он невероятно красиво в своем вечернем костюме и белой рубашке с двумя огромными черными жемчужными запонками, украшенными бриллиантами.