Прелюдия любви
Шрифт:
Одно мгновение он выглядел озадаченным. Затем снова принялся настаивать:
— Это само по себе говорит о великодушии характера. Вы поставили ее нужду превыше собственных чувств.
Неожиданно Сара почувствовала сильнейшее искушение расхохотаться. Этот молодой человек был полон желания восхвалять ее так же, как Криспин критиковать.
— Похоже, вы твердо решили возвести меня на пьедестал, сэр, — весело сказала она. — Не представляю только, по какой причине.
— О, что до этого… — И доктор прикусил язык. — Дело в том, что однажды, возможно, придется причинить вам страдание.
У них над головой раздались шаги, звуки открываемых и захлопнувшихся дверей, и этот шум напомнил им о цели визита Трехерна.
— Я… Мне лучше пойти наверх. Стараясь установить между нами взаимопонимание, я чуть не забыл о своей пациентке.
И, схватив седельную сумку, он побежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.
«А я, — подумала Сара, неожиданно пристыженная, — была только рада, что он забыл о Мэри». Но у нее были на то свои причины: уязвленная гордость, желание слушать комплименты и славословия, дабы стереть, уничтожить неуверенность и злость, вызванные высокомерием Криспина и женщины, на которой последний намеревался жениться.
Она присела на стул у огня, одна в сумрачном холле. Это было совершенно новое ощущение: чувствовать себя забытой, чувствовать, что тебе не открывают главного; испытывать неуверенность в себе и столкнуться с тем, что ты совсем себя не знаешь. Она вздрогнула и увидела, что огонь почти погас. Она уже была готова позвать слугу, когда ее вдруг осенило, что все слуги сейчас заняты больной Мэри. Она нашла корзину для угля и подбросила его в камин, пошевелив кочергой и вернув огонь к жизни.
Сара с удивлением заметила, что пальцы ее дрожат, и поняла, что с невольной тревогой прислушивается к шуму голосов в спальне, находившейся прямо над ней. Она снова услышала слова Криспина: «Если Эдвард не сможет предложить иного лечения для Мэри, то она умрет раньше, чем через год».
И что за дело до того ей, Саре Торренс, которая вскоре станет леди Бретертон, жизненное призвание которой — царить в высшем свете? Для этой Сары болезнь и возможная смерть простой деревенской девушки, пусть даже ее кузины, о которой она до вчерашнего дня даже и не думала, станет лишь поводом для мимолетной печали, не более.
Она посмотрела наверх. Если бы только один из них спустился, рассказал ей новости, какими бы они ни были — хорошими или плохими… Она всегда ненавидела болезни. Когда отец страдал от подагры или мачеха чувствовала легкое недомогание, Сара знала, что за ними хорошо смотрят, наносила им ежедневный визит и быстро убегала. Теперь же, напротив, ей хотелось оказаться в этой комнате наверху, делать что-нибудь — что угодно! — для Мэри.
Этим утром на пляже она вела себя совершенно не так, как было свойственно ее характеру, ее лондонскому характеру. И теперь вот, снова… Она испуганно поглядела через плечо. Нет ли тут чего-нибудь вроде привидений? Может быть, это ее мать притаилась в тени, у нее за спиной? Что говорил ей Криспин? «Именно ваша мать поощряла меня больше читать, больше интересоваться окружающим меня миром, искать способ помочь моим собратьям». Она сама в то время была слишком мала, всего пяти лет от роду, чтобы постичь что-либо
Она нетерпеливо заерзала на стуле, одергивая юбку. Завтра она отыщет подобающий повод и вернется в Лондон, где эти незнакомые мысли больше не будут ее тревожить. Она заполнит свои дни заботами о предстоящей свадьбе и станет сквозь пальцы смотреть на любовные интрижки Энтони, как поступила бы любая другая девушка, которой повезло заполучить его в мужья.
При звуке шагов на площадке Сара вскочила на ноги и бросилась к лестнице. Она попыталась прочесть по их лицам: Криспин был очень мрачен, Эдвард Трехерн — крайне удручен. Дебора шла между ними — медленно, со склоненной головой. Как будто — вспышкой пронеслась мысль в голове Сары — они участвуют в похоронной процессии.
Заметив ее, Криспин тяжело сказал:
— Мэри просит тебя зайти, Сара.
Несмотря на весь ужас, который она испытывала, Сара почувствовала, как ее сердце подпрыгнуло в груди, и она быстро зашагала вверх по лестнице. Наверху Криспин задержал ее, положив руку на локоть.
— Умоляю вас, подумайте…
Сара стряхнула его руку и гордо подняла голову:
— Вам нет нужды говорить мне, как вести себя с Мэри. Я сумею рассмешить ее меньше чем за пять минут — готова поспорить на сотню гиней.
Она заметила сомнение в его взгляде и неодобрение в глазах Деборы, после чего повернулась к обоим спиной и заторопилась вдоль по коридору. У двери спальни она потерла щеки и губы, чтобы вернуть им краску, и сглотнула ком, вставший в горле.
Мэри лежала откинувшись на подушки, ее глаза были закрыты, тонкая белая рука лежала на стеганом покрывале. Одного хотела сейчас Сара: броситься на колени рядом с кроватью, схватить эту руку и выплакать свое горе, горе, рожденное тем, что она прочла на этих трех мрачных лицах. Но вместо этого она крепко сжала свои пальцы и стала ждать, когда Мэри откроет глаза.
А потом, улыбаясь, мягко произнесла:
— Криспин сказал, что вы хотели меня видеть.
Рука слабо двинулась, но Сара все еще не могла доверять себе настолько, чтобы дотронуться до нее.
— Да, моя дорогая, — слабо сказала Мэри. — Они сказали мне, что теперь я должна все время отдыхать, если есть хотя бы самая слабая надежда, что я поправлюсь. Я с большей радостью предпочла бы хлопотать по дому все дни, которые сочтены, но Криспин не хочет и слышать об этом. — Ее голос дрогнул, но через мгновение она продолжила: — Мне очень, очень жаль, Сара. Я думаю, вам стоит завтра же вернуться в Лондон, моя дорогая.
Вот оно — избавление, предлагаемое ей даром, тот самый повод, которого она желала; безупречно правдоподобная причина, по которой она немедленно может покинуть Клэверинг.
— Вы предлагаете мне уехать? — натянуто спросила Сара.
Мэри удалось улыбнуться.
— Дорогое дитя, я бы никогда не стала понуждать вас к чему бы то ни было. Но, возможно, теперь вам не следует оставаться здесь.
— Почему нет? Мне кажется, что без меня вы будете окружены здесь сплошь унылыми лицами и не услышите ничего, кроме мрачных и торжественных разговоров. Почему я не могу остаться и заставить вас посмеяться немного?