Прелюдия
Шрифт:
В первый день русского наступления командование 6-й армии не смогло определить направление главного удара противника и не сумело ничего предпринять для оказания поддержки своим войскам, оборонявшимся на флангах.
Ничего, кроме серьёзных потерь, не дали и попытки нанести ответные удары: советская авиация массировано применяла новейшие модели истребители, в том числе, и для прикрытия собственных бомбардировщиков. Только за два дня воздушных боёв 19–20 августа японцы потеряли более 90 самолётов. Причём, часть их была сбита огнём малокалиберной зенитной артиллерией, подчас ведущей необычайно точный огонь. Да и лётчики Страны Восходящего Солнца жаловались на то, что русские в ряде случаев как будто заранее знали о том, куда и какое количество их
Благодаря применению упомянутых зажигательных снарядов, вызывающих панику у японских солдат, к 18 августа русские прорвали оборону на северном фланге сражения, днём позже на южном и к 21 августа завершили окружение всей японской группировки. Пытавшиеся деблокировать окружённых полки японской пехотной бригады не только не смогли прорвать окружение, но и в течение двух дней были рассеяны мощным артиллерийским огнём, включая массированные удары по идущим в атаку пехотинцам теми самыми зажигательными снарядами.
На десятый день боёв, несмотря на героическое сопротивление японских солдат, их группировка была полностью уничтожения, а монгольская территория очищена от них. Последовавшие за этим попытки японцев небольшими силами прорваться через монгольскую границу также отражались с большими потерями для атакующих. Насколько мне известно, столь тяжёлое поражение вызвало растерянность не только среди командования всей Квантунской армии, но и в Токио.
Но, конечно же, события на Дальнем Востоке меркли в сравнении с происходящим в Европе. И русские к этому не имели никакого отношения.
Как мы ни старались уладить польско-германские противоречия, чтобы не допустить ослабления польской армии, которой нами была отведена роль той силы, что сокрушит Советскую Россию, польское руководство осталось непреклонно в стремлении окончательно уничтожить Германию как единое государство.
В ходе совместных с французами переговоров с представителями военного правительства фон Браухича в обмен на ряд наших уступок немцы уже готовы были отказаться от претензий на захваченные поляками земли в Восточной Германии. По информации из Форин Офис, переговоры с немцами шли очень тяжело, но наметился существенный прогресс в них. Мы готовы были разрешить им увеличить армию до 400 тысяч человек, восстановить тоннаж военно-морского флота до уровня, оговоренного Версальским мирным договором, и даже заменить все устаревшие корабли новыми. Не возражали и против создания германских военно-воздушных сил и возобновления выпуска тяжёлых вооружений для собственных нужд. Включая танки, численность которых не должна была превышать половину танкового парка Франции. Всё равно реализация всех этих программ растянется не меньше, чем на десятилетие, в течение которого политическая карта как Европы, так и Азии, претерпит кардинальные изменения.
Но упрямые поляки не захотели ничего слушать, продолжая стягивать войска к своей границе с Германией. Вместо того, чтобы готовиться к нападению на СССР, намеченному на май следующего года и согласованному не только с нами, но и с рядом других стран, находящихся под сильным британским влиянием. Например, с Турцией и Ираном, пусть и не желающим участвовать в войне, но согласившимся пропустить британские войска из Ирака к границе с советской Средней Азией. То же самое касается Норвегии, готовой предоставить нашему и французскому флоту удобную военно-морскую базу для нейтрализации русского Северного флота и оккупации района Архангельска, как это уже было в 1918 году.
1 сентября 1939 года войска Речи Посполитой, как поляки назвали своё государство, объединяющее собственно Польшу, оккупированную ими Чехословакию и Литву, на нескольких направлениях перешли германскую границу и начали наступление вглубь Германии. Поводом для этой агрессии они назвали миномётный обстрел своей территории в районе бывшего немецкого Штетина.
Поскольку данная ситуация не является случаем, когда британские и французские войска обязаны оказывать военную помощь полякам, правительства наших стран официально заявили
Естественно, это вызвало большой дипломатический скандал, но политический вес Уинстона Черчилля таков, что мнение Польши для нашей страны не идёт ни в какое сравнение с его заслугами. В то же время, мнение официальных Лондона и Парижа никак не отразилось на позиции правящего польского триумвирата: наступление Войска Польского вглубь Германии не только не прекратилось, но и ускорилось, благодаря вводу в сражения новых танковых и кавалерийских частей.
Фрагмент 19
37
Дмитрий Новиков, 10 сентября 1939 года
Несмотря на то, что ни Польша, ни Германия ни у кого из красных командиров, включая прибывших из будущего, не вызывают особых симпатий, за сообщениями о боевых действиях мы следим очень внимательно. Вплоть до того, что кое-кто слушает «голоса» через портативные приёмники, прихваченные с собой при переселении.
С батарейками для них, конечно, полная задница. И новые взять негде, поскольку они в этом времени в таких типоразмерах и с нужным напряжением, кажется, не выпускаются. Но чтобы наш, советский человек, да не сумел выкрутиться? Я, вон, например, тоже взял и перемотал неисправный трансформатор из какой-то сгоревшей установки, чтобы Инна могла пользоваться своим кипятильничком. Для подключения этих «транзисторов» используют… автомобильные аккумуляторы. Дело в том, что в это время у машин они не на 12 вольт, а на 6. Отлично подходит для тех аппаратов, которые питаются от четырёх батареек! Ну, или используют не всю мощу двенадцативольтовых аккумуляторов из будущего, а только нужное число банок, каждая из которых выдаёт те же полтора вольта, как и круглая батарейка.
Чекисты, конечно, бурчат и «берут на заметку» тех, кто этим занимается. Но им запрещено «раскручивать» нас на предмет «вербовки иностранными разведками». Зато те, кто хоть чуть-чуть понимает по-немецки, по-английски и даже по-польски (есть среди нас и те, кто служил на территории Польши в Северной группе войск) владеют информацией о происходящем на польско-германском фронте куда лучше, чем политработники, регулярно «накачивающие» нас, как нужно правильно Родину любить.
Ловить «голоса» довольно сложно. Вещание в это время ведётся только на длинных волнах, да и далеко не все эти европейские радиостанции достаточно мощные, чтоб «добивать» до Урала, так что приём слабенький. Это в дни моей молодости, переключившись на КВ, можно было кого угодно поймать. Но фанаты имеются, и утро в курилке непременно начинается с «неофициальной политинформации».
Если в нашей истории 1 сентября 1939 года ознаменовалось нападением сильной Германии на довольно слабую Польшу, то здесь всё наоборот. Сильнейшая европейская армия Польши вторглась в крайне ослабленную частичной оккупацией, имеющую смешную стотысячную армию Германию. И ведь, зараза, в тот же самый день!
Немцы, конечно, не были бы сами собой, если бы не дрались, как звери. Но соотношение сил, даже если учитывать немецких ополченцев, никак не меньше семь-восемь к одному в пользу поляков. Кроме того, у Германии вообще нет танков и боевой авиации. Правда, уже в первые дни войны они, как советские войска в Одессе, начали бронировать тракторы и устанавливать на них пулемёты и даже малокалиберные зенитные автоматы. Пулемёты ставят и на спортивные самолёты, которые пытаются противостоять польской авиации, а с пассажирских и транспортных пробуют сбрасывать бомбы на польские войска.