Преображающие мир. Книга вторая. Охотники и ловцы рыб
Шрифт:
- Тем они плохи, что увлекают наших сыновей не туда, куда нужно.
- Ваши миссионеры пытаются заставить чуть ли не силой оружия ваших сыновей соблюдать верность одной женщине. У них ничего не получается. Ваши проповедники говорят, что этот народ безнадежно распущен, вся надежда только на следующее поколение. И вдруг появляются люди, при взгляде на которых ваши молодые парни вообще отказываются от связи с женщиной, хотя бы с одной, хотя бы в законном браке. Лишь бы быть похожими на тех чудесных людей. Какая же реакция проповедников этой земли, у которых ничего похожего и близко не получилось? Убить соперников, не так ли?
- Пан Всеслав, а ты не боишься собственной невесты?
– внезапно спросил пан королевский мечник.
- Мне-то
– А моя невеста только их и недолюбливает.
- То, что ты - не миссионер - это очевидно, - признал пан Герхард.
– Иначе ты бы озаботился воспитанием будущей жены.
И он таки направился к своему коню.
- Какой все-же конь прекрасный, - опять заговорила Любава.
– У кого вы храбро отбили этот удивительный трофей.
Пан Герхард не выдержал и принялся рассказывать о недавнем нападении лютичей-поморян. Любава слушала, не перебивая. Время шло. Но тут снаружи раздались голоса спутников пана мечника. Тот спохватился и повел коня к выходу из конюшни.
- Ну ладно, - тихо проговорила Любава, когда паны охотники на людей ускакали, - хоть немного мы их задержали.
Они со Всеславом вышли из конюшни, к ним подошел Творимир, расседлывавший коня в соседней конюшне неподалеку.
- Вы слышали новость? Во Вроцлав приехала княгиня Предслава со свитой.
Пан Герхард быстро доехал до деревни, но когда он, чуть впереди на белом жеребце, и два его спутника очутились в узком проулке между дворами с низкими скругленными загородами, как конь пана мечника перепугано встал на дыбы. К ним навстречу по проулку нагло пер здоровенный черный бык. Его, видать, пытались приспособить к сельским работам, но как только эту величественную животину принялись кусать слепни и оводы, так огромный бык легким движением мощных плеч сбросил ярмо, развернулся и потрусил к речке за деревней. Терпеть общество кровососущих тварей он был не намерен. А намерен он был улечься в воде и ждать, пока наступит вечер. И с такими намерениями, склонив рогатую голову к земле, абсолютно непослушный, он быстро бежал навстречу пану Герхарду. Неизвестно, кто сообразил, что делать, пан мечник или его конь, но белый жеребец в мгновение ока перескочил невысокую загороду и оказался в чужом дворе. Предназначенная для защиты от вупыряк скругленная загорода для коня препятствием не была. Черный бык, заинтересовавшись, забыл даже на время о кровососущих насекомых, остановился и всунул рогатую морду между прутьями загороды. Пан Герхард, невольно опустив глаза к загороде, увидел прицепленных к ней дождевых червей и парочку ужиков, висевших по обе стороны от черной рогатой морды быка. Испуганный белый жеребец храпел и норовил пуститься вскачь, подальше от рогатого ужаса. Но тут кровососущие твари налетели на быка очередным облачкам, тот сердито замычал, вынул морду из прутьев загороды и продолжил неспешный бег к реке. Конь пана Герхарда успокоился далеко не сразу, потом пришлось ждать, пока подъедут два его спутника, кони которых ускакали от быка куда подальше. И нескоро пан мечник поехал разыскивать дом деревенского старосты, который должен был ему все рассказать о жителях своей деревни. В результате, когда паны охотники с прихваченным старостой добрались до самого крайнего в деревне домика, тот был совершенно пуст.
- А ну, говори, скотина, где постоялец этого дома!
– обозлено закричал пан мечник и ударил хлыстом здоровенного мужика, старосту деревни.
– Развели язычество. Почему всюду черви развешаны?!
Староста валялся в ногах, суетливо обещал немедленно отовсюду убрать червей с заборов и ужей с веток деревьев, но выдавать беглого отца Афанасия такому всему христианскому и ревностному пану королевскому мечнику не собирался. Пан так сверкал глазами, так злобно смотрел вокруг, что несчастному старосте казалось, что для него вот-вот наступит конец, неминуемый и бесславный. Но пан Герхард сдержался. Вслед ему, такому ревностному, летело
- Кто, немедленно скажи, здесь живет?
- Наши живут, рабы Божии и твои, пане, Стах с Тэклой. Да и еще и постояльцы к ним иногда наведывались от Вроцлавского воеводы, - невнятно бубнил староста, не вставая с колен.
И пану Герхарду хватило этой малости, чтобы взять след. Он вспомнил сына Вроцлавского воеводы, слова его несдержанной невесты, и сопоставил их со сведениями, имеющимися у него в отношении беглого монаха, живущего сейчас в деревне Вершичи. Более не обращая внимания на жалко стоящего на коленях мужика, пан королевский мечник направил своего коня обратно во Вроцлав, не оборачиваясь назад. Но если бы он обернулся, он бы увидел, с какой ненавистью смотрит ему вслед этот униженный им поселянин.
Однако во Вроцлаве пану Герхарду пришлось затаиться, потому что этот грод неожиданно посетила княгиня Предслава.
***
Любаву с ее новгородской охраной пригласили к княгине только вечером. И она не знала, что несколько часов в ожидании этой встречи Всеслав просидел, как в засаде, в укромном закуточке, откуда ему должно было быть слышно каждое слово, сказанное в княжеских покоях, куда разместили Предславу. Он же рос в этом замке с детства и отлично знал, где лучше незаметно подслушивать и подглядывать. Польский рыцарь сразу насторожился при упоминании о том, что мать Творимира, из лютичей по происхождению, как-то узнала то, что Любава рассказывала только княгине Предславе. Некоторая ненавязчивая слежка - и опытный разведчик Болеслава с нехорошими предчувствиями узнал одного из тех, кого он видел в Арконе, когда его туда посылали якобы с посольством. В свите княгини был один из вождей - не больше, не меньше - воинственных лютичей, языческих племен, находившихся сейчас далеко не в дружественных отношениях с христианским Польским королевством. И Всеслав загодя занял выгодную позицию, чтобы незаметно лично пронаблюдать за встречей, ради которой Предслава неожиданно посетила Вроцлав.
Любава во второй раз в жизни оказалась в княжеских покоях. На этот раз лестницу с высокими ступенями она преодолела без особых трудностей. Будничное, более удобное, чем то, праздничное, в котором она так путалась, платье позволило ей это сделать, ни за кого не цепляясь. Темную княжескую горницу освещало множество свеч как и тогда, когда они здесь были со Всеславом. Княгиня стояла, в полумраке ее лица не было видно.
- Любава, я выполнила твою просьбу, - мягко сказала она после обмена приветствиями.
Любава крепко сцепила руки и молча ждала продолжения, стоя на полшага впереди четверки своих друзей - новгородцев.
- Твой отец находится в крепости близ Старгарда. Это вниз по течению Одры. Начальник крепости пан Тшебеслав - один из тех, кто очарован панной Катариной. Мы не можем рисковать, спасая его с помощью воинов Болеслава. Те один раз уже посла упустили. И во второй раз упустят, сначала обо всем донесут этой чаровнице, потом выполнят любую ее просьбу. Мужчины... А второй раз оставить его в Касенькиных ручках нельзя. Рагнар очень плох. Если Касенька держала посла более-менее в нормальных условиях, то ревнивец пан Тшебек отправил его в сырой холодный подвал.
Наступило молчание.
- Что ты предлагаешь?
– с трудом выговорила Любава.
- Мы с вами отправимся в Старгард, будто бы навестить пана Тшебеслава по просьбе матушки, которая его сто лет не видывала. Мы знакомы с паном. Он не посмеет не открыть мне ворота. А там мы на пиру в честь моего приезда усыпим зельем воинов и вынесем ночью твоего отца из замка. Нужное, много раз проверенное, зелье у меня есть. Простой план. Согласны?
Любава обернулась к спутникам. Те молчали недолго.