Преображающие мир. Книга вторая. Охотники и ловцы рыб
Шрифт:
- Ясно. Ты не оставляешь мне другого выхода.
- А отпустить?
- А где же я еще найду такую сироту, против брака с которой не будет возражать моя семья?
И, глядя в его глубокие темные глаза, Любава с ужасом поняла, что вероятнее всего, если она и дальше будет вырываться, он ее попросту стукнет по голове, чтобы она потеряла сознание. А дальше свяжет, или как уж он решит...
- Господи помилуй!
И почему она только сейчас вспомнила о Нем?!
- Послушай, неужели ты думаешь, что после насилия над сиротой тебе достанется заветный
Збигнев перестал нависать над ней, улегся рядом, не выпуская ее запястий из своих сильных, цепких пальцев.
- А ты и потом откажешься стать моей женой?
- Откажусь.
Он задумался. С трудом сдерживая панику, стараясь все еще мыслить спокойно, Любава посмотрела по сторонам. За время своего противостояния они оказались почти под Майским деревом. На нем помимо ленточек, оказывается, висели еще и гадюки и ужи, прибитые к веткам, полудохлые или уже совсем подохшие.
- Какая же ты все же упрямая. Ведь от своего счастья уворачиваешься.
Любава на несколько секунд закрыла глаза и отчаянно взмолилась Пресвятой Богородице.
- Я же не какой-нибудь неопытный недоросль. Никакого насилия не будет. Тебе понравится. Просто ты не понимаешь. Пока что.
Значит, бить по голове он ее не будет. Ну ладно же!
Он перехватил оба ее запястья правой рукой, левой с легкостью выдернул у нее кинжал, несмотря на сопротивление, и медленно надрезал ей рубаху ее собственным кинжалом. Отбросил кинжал. Недалеко отбросил. Его жертва проследила глазами за полетом своего оружия. Потом их глаза встретились. Збигнев отлично все понимал. Она собиралась вырваться в первый же момент, когда он расслабится, хладнокровно следила за его движениями, под тонкой рубашкой чувствовались развитые мышцы. Но опасность только горячила воину кровь. Не выпуская ее тонких запястий из руки, он не спеша коснулся губами белоснежной кожи, виднеющейся в разрезе рубахи.
И в этот момент меткая стрела приколола широкий рукав его туники к мощной ветке, лежащей на земле рядом с его локтем, немного задев кожу на правой руке. Збигнев невольно ослабил хватку, Любава тут же вырвалась, откатилась в сторону, схватив свой кинжал. Но оружие ей не понадобилось. Еще через секунду рядом с ней оказался Всеслав.
- Вставай и возьми меч, - процедил Творимир Збигневу.
Тот огляделся, заметил еще и Сольмира с луком.
- Так ты тоже против меня?
– удивился он, невольно дотрагиваясь до свежей ссадины на руке.
- Даже ты не мог думать, что я одобрю твои приставания к Любаве, - мрачно ответил сказитель.
- Вставай, вставай, - повторил Творимир.
Любава села, зажав в пальцах ворот разрезанной рубахи. Когда уже все оказалось позади, ее начал бить сильный озноб.
Збигнев встал, поднял меч и с вызовом посмотрел на Творимира. Он был моложе и мог надеяться на победу. Клинки скрестились. Но с Творимиром Збигнев справиться не мог, несмотря на преимущество молодости. Новгородец методично наносил ему одно легкое ранение за другим.
- А это тебе не с девицей сражаться, - процедил
– Да еще когда у нее кинжал против твоего меча.
Всеслав, поколебавшись, сел на траву рядом с Любавой, переместил ее к себе на колени, оперся спиной о мощный многовековой ствол дуба, и крепко обнял свою невесту. Та, всхлипывая без слез, порывисто, неловко обняла его в ответ одной рукой, прижавшись щекой к его плечу. Где-то вдали куковала кукушка, солнечные лучи пронизывали крону старого дуба. Потом кукушка замолчала, стало совсем тихо. Всеслав, бережно обнимая доверчиво прижавшуюся к нему затихшую девушку, подумал, что он как раз сейчас очутился в том самом Ирее, блаженном Другом Мире, ключи от которого хранит, как говорят, именно кукушка...
Впрочем, это быстро закончилось. Кукушка вновь закуковала, Творимир, разобравшись со Збигневом, подошел к ним с сурово-грозным:
- Любава, как ты могла!
Но наткнулся на предупреждающий взгляд Всеслава и резко замолчал. А Любава, наконец-то, тихо заплакала, кляня себя за все то, что сейчас имел в виду лучший друг ее отца. И за то, что она была такой легкомысленной, и за то, что она напрочь забыла о молитве, пока уже не стало совсем поздно. И за то, что ей так невероятно хорошо сейчас, когда ее ласково обнимает и тихим шепотом успокаивает тот человек, за которого она, вообще-то, никогда не сможет выйти замуж, чтобы он сейчас ни думал.
- А теперь, Збигнев, - мрачно сказал Сольмир, - расскажи, откуда ты узнал, что Любава - круглая сирота.
Побитый Творимиром Збигнев окончательно разорвал на себе тунику, оказавшись в одних брэ до колен, и разглядывал легкие кровоточащие порезы на своем теле.
- Будет больше, если не ответишь, - с холодной усмешкой сообщил Сольмир, наблюдая за этим осмотром.
Збигнев резко вскочил, потому что, привлеченные запахом крови, на него набросились оводы и слепни. Сольмир с нехорошей улыбкой приложил стрелу к тетиве лука.
- Да мне его мать сказала, - резко бросил Збигнев, указывая на Творимира.
- Что?!
– Творимир резко отвернулся от Любавы к сыну каштеляна. Тот только пожал плечами.
- Теперь я могу убраться отсюда?
– спросил Збигнев, поднимая плащ, сброшенный им перед поединком с Творимиром.
- Будем только рады, - без всякой радости ответил новгородец и обернулся к Любаве со Всеславом.
- Давай выбираться из под этого дерева, - тихо сказала успокоившаяся Любава своему жениху.
– Тут кругом полудохлые змеи.
Всеслав впервые за это время огляделся и понял, что она права. Ближайшая гадюка, прибитая к стволу, была на ладонь выше его головы. Он осторожно отстранился от дерева, разжимая руки, в кольце которых уютно устроилась его зазноба.
- Это местные развешивают, чтобы дожди чаще шли, - просветил всех Сольмир.
– Вы, новгородцы, наверняка, впервые видите.
- Да, проповедь христианства здесь на высоте, - сказал Творимир.
– Не то, что в нашей новгородской земле... Кому ты, Любава, рассказывала о себе? Припоминай.