Преображающие встречи с Раманой Махарши
Шрифт:
Когда я впервые увидел Бхагавана, он стоял на площадке перед строением ашрама. Один лишь вид его потряс меня. Нечто очень тонкое в нем сияло вовне, безгранично, охватывая все остальное. Стоит ли говорить, что я ощутил, как это поглотило меня? Я остался с Бхагаваном на неделю в этой атмосфере совершенной чистоты и безмятежности. Я услышал от него, как он приехал к Аруначале, непреодолимо влекомый великой благой силой; как, погрузившись в глубину Сердца, он стал одним с этой силой. Я также узнал, что после прибытия на Аруначалу он практически не сознавал своего тела и окружения, и лишь позднее постепенно снова стал пользоваться своими чувствами, что позволило ему смотреть вовне и общаться с другими.
Во время моего первого посещения Бхагавана с ним жило около десяти преданных, включая его мать и младшего брата.
Также там был преданный из Чидамбарама, Субраманья Айер, который часто с большим усердием пел гимны Аруначале, написанные Бхагаваном, песни во славу Бхагавана, сочиненные его последователями, и гимны из «Тирувачакам». Однажды утром, когда он начал песню с припева «Рамана Садгуру, Рамана Садгуру, Рамана Садгуру райяне», Бхагаван стал подпевать ему. Преданные, удивившись, стали смеяться над Бхагаваном, воспевавшим себя самого.
В то время как они веселились, Бхагаван заметил: «Что в этом необычного? К чему ограничивать Раману этой формой шести футов ростом? Разве вы, когда поете „Рамана Садгуру, Рамана Садгуру“, поклоняетесь не всепроникающему Богу? Почему бы и мне не петь вместе с вами?» И все мы почувствовали, как Бхагаван поднял нас до своей точки зрения.
Прежде чем приступить к своим повседневным делам, обитатели ашрама вставали на рассвете и пели духовные песни во славу Аруначалы и Бхагавана Раманы. Во время одной из этих сессий, после того, как Свами Ниранджанананда сказал Бхагавану, что я могу читать по памяти гимны на санскрите, Бхагаван выжидательно посмотрел на меня. Поняв, что этого не избежать, я прочел несколько стихов.
Когда я закончил, Бхагаван ласково взглянул на меня и сказал: «Ты все это выучил. А в моем случае это не так. Прежде чем я приехал сюда, я ничего не знал и ничего не изучал. Какая-то таинственная сила овладела мной и произвела полное преобразование. Кто мог знать тогда, что со мной происходит? Твой отец, который еще в детстве собирался пойти в Гималаи для совершения тапаса, стал главой большой семьи. А меня, который ничего не знал, что-то привело сюда и оставило здесь навсегда! Когда я покинул дом в свои семнадцать лет, я был как пылинка, несомая огромным потоком. Я не знал ни тела, ни мира, не отличал дня от ночи. Мне даже было трудно открыть глаза – казалось, будто веки запечатаны. Мое тело превратилось в скелет. Те, кто навещал меня, сочувствовали моему затруднительному положению, потому что не знали, насколько я блаженный. Только несколько лет спустя я столкнулся с понятием „Брахман“, когда случайно заглянул в какие-то книги по веданте, принесенные мне. Я был удивлен и сказал себе: „Так это и есть то, что называют Брахманом?“»
Один из самых первых преданных Бхагавана, Шивапракашам Пиллай, упоминает об этом незнании в самом начале «Шри Рамана Карита Ахавал» – краткой биографии Бхагавана в стихах на тамильском языке. В этой работе он называет Бхагавана «Тот, кто познал Брахмана, не зная даже слова Брахман».
Обнаружив, что я немного знаю санскрит, Бхагаван попросил меня взять копию «Шри Рамана Гиты» и передать ее моему отцу. Так я и сделал. Прочтя ее, мой отец понял Бхагавана. К тому времени я сам еще не понял ее смысла. Только в конце 1922 года я нашел потрясающие стихи, воспевающие Бхагавана Раману, что составляют восемнадцатую главу. Они так глубоко затронули меня, что я принял решение навсегда вернуться к Бхагавану. Я уже подумывал о том, чтобы полностью посвятить себя духовным поискам. Именно
Я вернулся к Бхагавану навсегда вечером 2 января 1923 года и простерся у его ног. Две недели до этого дня Бхагаван спустился с горы, чтобы жить около самадхи его матери. Его мать была освобождена им в мае 1922, но лишь в декабре того года он стал постоянно жить поблизости от ее самадхи. Новый ашрам был тогда в зачаточном состоянии: стояли всего две хижины, сооруженные из кокосовых листьев, одна служила жилым помещением, а другая кухней. Я вошел в хижину, где жил Бхагаван, и увидел его отдыхающим, лежавшим на невысоком помосте.
Когда я поклонился и встал перед ним, он спросил меня: «Ты получал разрешение своих родителей, чтобы приехать сюда?»
Бхагаван, должно быть, почувствовал, что я сбежал из дома, никому ничего не сказав. Я не сообщил своей семье, потому что знал, что мой отец никогда не разрешил бы мне постоянно жить у Бхагавана. Я попытался уклониться от вопроса, сказав Бхагавану, что, поскольку он сам непреодолимо притянул меня к своим стопам, ему было необязательно задавать мне такой вопрос. С улыбкой Бхагаван посоветовал мне сообщить моим родителям о своем местонахождении, чтобы они не волновались, что я и сделал. На следующий день я написал своему отцу, и днем позже увидел его письмо в ашрам, в котором он справлялся обо мне.
Вскоре я обнаружил, что сила и присутствие Бхагавана настолько могущественны, что нет никакой потребности осуществлять какой-либо формальный вид садханы. Я участвовал в работе по ашраму во вдохновляющей компании Бхагавана, изучал его литературные работы и слушал его ответы на различные вопросы, задаваемые посетителями. Но все эти события были второстепенными. Самым важным было простое присутствие, духовно возвышающее общество Бхагавана. Как Бхагаван говорит в «Улладу Нарпаду Анубандхам»: «Если ты общаешься с мудрецами, зачем нужна еще какая-то старательная садхана? Никто не ищет вентилятор, когда дует приятный южный бриз».
Однажды в ашраме мне случайно попался сборник гимнов, воспевающих Шри Раману, в большом переплетенном блокноте. Читая его, я обнаружил «Гимн 108 Имен Бхагавана Раманы», составленный человеком по имени Шанкарананда Бхарати из Уттаркаши, прежде жившим с Бхагаваном на горе. Прочтя его, я нашел имя Шри Шрингадри-Матхадиша Бхавитах, что означает «Тот, перед кем преклоняется глава Шрингери Матха», и спросил Бхагавана, что это означает. Он сказал мне, что это упоминание Шри Нарасимха Бхарати Свами из Шрингери, который за много лет до этого интуитивно осознал высокое состояние Бхагавана. Этот человек сохранил свое высокое мнение о Бхагаване. Если к нему приезжали последователи из Тируваннамалая, он обычно спрашивал их: «Как Бала Йоги (дитя-йог) из Тируваннамалая? Он здоров?»
Когда Бхагаван рассказывал мне это, я перенесся назад во времени, в дни моей юности и детства. В пятилетнем возрасте я встретил Шри Нарасимху Бхарати Свами и принял из его рук немного прасада. Тогда я не знал, кто он такой. Тогда я был очень мал, но все еще помню, как меня впечатлило его достоинство, величие и естественная любовь.
Несколько лет спустя, когда мне было тринадцать, я рассматривал красивую коллекцию трудов Шри Шанкары в библиотеке моего отца. Обнаружив, что одна из книг отличается по размеру, я вынул ее и прочитал заголовок «Бхакти-шудха-тарангири» (Волны Нектара Преданности). Открыв книгу, я обнаружил на фронтисписе изображение величественной и прекрасной фигуры того свами, что дал мне прасад, и прочитал, что это известный Шри Нарасимха Бхарати Свами, глава Шрингери Матха. Хотя прошло много лет, след, оставленный в моем уме, был настолько ярким, что я сразу узнал его. Я прочел его краткую биографию на английском и его волнующие гимны на санскрите, восхваляющие различные аспекты божественного света. Я испытал наслаждение от его превосходной духовной поэзии. Мне было приятно, что этот человек, познакомивший меня с духовной жизнью, тем что произвел на меня впечатление своей святостью, так высоко ценит Бхагавана.