Преодоление (сборник)
Шрифт:
– А этот чей такой хлопец?
– Так это ж Сашко, сын дядьки Ильи, приихав до нас сала поисты.
– Та ты шо!? Гилькив сын? Та мы ж с твоим батькой, еще до войны! – И начинаются воспоминания.
Вот если бы тогда, в те далекие годы я бы решил обняться с Украиной, то это были бы самые искренние взаимные объятия.
Чтобы сегодня мне ехать просить силы у родной для меня украинской земли, для начала, мне как минимум, нужно будет пройти таможню, отстояв многочасовую автомобильную очередь на пропускном пункте. Конечно, можно ехать и зимой, но тогда ты на земле долго не полежишь. И еще, теперь, чтобы иметь право считать эту землю родиной, нужно владеть великим и могучим украинским языком.
Однажды, лет пять тому назад в наш храм зашел пожилой уже мужчина, невысокого роста, щуплый, с большой лысиной и в очках. Он внимательно посмотрел на меня своими печальными армянскими глазами, и я понял, что с этим человеком мы обязательно подружимся. Так оно и вышло. Он подошел ко мне и представился:
– Мое имя Гамлет.
Я улыбнулся:
– Гамлет, это который принц Датский?
Мой собеседник, видимо, привыкший к подобным шуткам, устало уточнил:
– Нет, я не Датский, я Гамлет Гургенович из Чамбарака. У нас вообще в роду все мужчины или Гамлеты, или Гургены.
Оказалось, что мы с Гамлетом одногодки, хотя внешне он казался старше меня лет на двадцать. Сразу после школы он учился в Москве и, став строителем, остался в России. Ему еще не было и тридцати, а он уже возглавлял большое стройуправление. Женился на армянке, та, прожив с мужем год, родила ему дочь и уехала к маме в Армению. С тех пор в Россию она уже не вернулась, и Гамлету приходилось разрываться между семьей и работой. Она хотела, чтобы муж жил на родине, а он жил своими грандиозными сибирскими стройками.
После распада Союза, кончились и великие стройки, а Гургеныч все искал себе дело. Имея привычку работать масштабно, он сколотил с десяток армянских бригад, которые трудились на новых стройках новой России. Мы нанимали его отделочников, по этой причине Гамлет и появился у нас в храме.
Разумеется, мы с ним подружились, нас с Гамлетом тянуло друг к другу. Это по профессии он был строитель, а по сути своей – философом. Да это было бы даже странно, если бы Гамлет не был философом, причем философом религиозного плана. Я слушал его и все ждал, когда же он задастся их коронным гамлетовским вопросом: быть или не быть? А вместо этого он рассказывал мне о своем венчании и о первом причастии. Скажете, что здесь такого, все причащаются, но Гургеныч стал причащаться задолго до своего крещения. И вообще, он был большим оригиналом.
Однажды я спросил его:
– Гамлет, ты всю жизнь разрываешься между Россией и Арменией, почему бы тебе не вернуться домой и не соединиться с женой, сколько осталось той жизни?
Мой собеседник, сделав глоток кофе из чашечки, кстати, я не помню, чтобы он когда-нибудь что-то ел или пил, кроме кофе, ответил:
– Ты понимаешь, батюшка Александр, я приезжаю в Армению, и мне сразу начинает нехватать России, ее просторов и моих русских друзей. А потом, я здесь зарабатываю на всю мою большую армянскую семью, учу племянников, лечу дядей, тетей. Поэтому, когда задерживаюсь на родине дольше обычного, мне начинают напоминать, что пора, мол, дружок, ехать работать. Приезжаю сюда и начинаю тосковать по Армении. Жена у меня гражданка Армении, а я россиянин. Тяжело так жить, всегда один, а что-то изменить не получается, к
В те дни шла эта непонятная война с Грузией, и я спросил его:
– Слушай, Гамлет, а если бы мы сегодня воевали не с Грузией, а с Арменией, ну, вот так, чисто гипотетически. Тебя, как гражданина России призвали бы в нашу армию и отправили воевать на Кавказ. Стал бы ты стрелять в армян?
– Нет, батюшка Александр, я никогда бы не стал стрелять в армян.
– Тогда бы ты стрелял в русских?
– Нет, я никогда не буду стрелять в русских.
– Ну, так не бывает, Гамлет, на войне нужно обязательно в кого-то стрелять.
Это был трудный вопрос, действительно достойный Гамлета, и он ответил:
– Тогда бы я выстрелил в себя, батюшка Александр.
Гургеныч не случайно казался стариком, его сердце работало совсем никудышно, а вдобавок еще сахарный диабет, видать сказалась жизнь всухомятку. Он было надумал лечиться, но врачи, осмотрев его, посоветовали просто жить, пока сердечко еще стучит.
Но вскоре Гамлет стал сдавать на глазах, сперва его пытались поддерживать лекарствами, но когда поняли, что без операции уже не обойтись, он приехал ко мне:
– Батюшка Александр, моя мама мне однажды сказала: «Сынок, ты будешь жить долго и счастливо». Я верю маме, но не могу не верить врачам.
Я тогда подумал: «Если ты хочешь, чтобы твой сын был счастливым, то стоило ли давать ему такое имя». Но вслух сказал:
– Гамлет, я тоже хочу, чтобы ты жил долго и счастливо, но перед операцией давай сделаем то, что уже давно должны были бы сделать. Готовься, на этой неделе ты будешь исповедоваться и причащаться.
– Батюшка Александр, у меня совсем нет сил.
– Тогда я тебя пособорую.
После соборования, проспав двое суток, вечером в субботу Гамлет приехал в храм. Мы просидели с ним несколько часов. Удивительное дело, рядом с тобой не один год живет человек, ты думаешь, что изучил его досконально, а на самом деле, ничего о нем не знаешь. Причащаясь на следующий день, Гамлет был сосредоточен, и даже торжественен, на нем был парадный костюм и белая рубашка с галстуком.
– Сегодня, батюшка Александр у меня особый день, я чувствую, во мне что-то изменилось, и мне очень хорошо. Спасибо тебе за все, завтра ложусь на операцию.
Мы обнялись.
– Я собираюсь жить еще долго, – он смеется, – и мне нужно обязательно стать счастливым, так мама сказала, не могу же я ее ослушаться.
Операция прошла успешно, Гургеныч постепенно поправлялся, но из больницы его пока не выписывали. А я в те дни улетел в Болгарию.
Мне понравились эти люди, болгары. Узнавая, что я из России, они чаще всего мне улыбались и пожимали руку. Не забуду, как в одном магазине молодой продавец по имени Иван, познакомившись со мной и узнав, что мой предок освобождал Болгарию от турок, делал все, чтобы мне угодить и сделать что-нибудь приятное. Мы сфотографировались с ним на память, и, провожая меня, он вышел на улицу и еще долго махал вслед рукой. Никто не укорил меня в незнании болгарского языка, наоборот, люди сами пытались переходить на русский, а если чего-то не могли объяснить на словах, то при помощи жестов и улыбок мы отлично понимали друг друга. И меня осенило: «Саша, ты посмотри, как к тебе здесь относятся, и это вовсе не потому, что у тебя в кармане несколько смятых евробумажек. Они еще помнят наших солдат той далекой войны, и благодарны тебе, их потомку». Никто и ни разу не упрекнул меня за газ, который этой холодной зимой, не поступал в их дома. И главное, ведь если моя прабабушка болгарка, значит и Болгария для меня точно такая же законная родина, что и Россия, и Беларусь, и Украина.