Преодоление (сборник)
Шрифт:
И вот, в первый же раз во время посещения Серапионовой палатки, я подошел к иконе первомученика архидиакона Стефана. В икону вправлена часть его руки, кости лучевая и локтевая. От благоговения при встрече с такой святыней, я встал на колени и приложился к этим косточкам, чудом сохранившимся до наших дней. Приложился и реально, где-то в самых глубинах сознания, внезапно услышал вопрос: «А ты согласен стать мучеником?»
Вопрос прозвучал так четко, и неожиданно, что я растерялся… и ничего не ответил. «Мучеником!? Как стать мучеником? Когда, завтра? Нет, завтра я никак не могу, мы завтра ждем своих детей из Москвы,
Мы еще некоторое время оставались в палатке в окружении святых, читали под мощевиками известнейшие имена и прикладывались к частичкам. Но мыслями я постоянно возвращался к Стефану, а уже уходя, снова подошел к его образу и сказал:
– Прости, я не могу так сразу. Мне нужно время подумать.
Возвращался домой в расстроенных чувствах: «Ну, вот, так все испортить. Может тебя испытывали, а ты спасовал и струсил. Хотя, может, еще не все потеряно, и я сумею-таки реабилитироваться, ведь оговорил же я право на тайм-аут».
Несколько дней после поездки чувствовалось, что в левой стороне груди у меня находится сердце, раньше я на него внимания не обращал, а сейчас ощутил. Но время шло, и сердце перестало болеть, а потом и само предложение стало забываться. Да и было ли оно на самом деле, скорее всего, так, почудилось. И я даже стал подсмеиваться над собой и своими мыслями. Правда, потом, когда мы ездили в лавру, я уже старался в Серапионову палатку не заходить.
Недалеко от нашего храма когда-то находилось имение одного известного купца-мецената, а сейчас в этом месте построен дом отдыха. И по уже сложившейся традиции я в течение нескольких лет провожу встречи с отдыхающими. Сперва рассказываю им о храме, мы говорим о вере, о Боге, а потом уже и они приходят в церковь, продолжить общение и помолиться. Люди собираются со всей страны, хороший, думающий народ. Такая дружба порой завязывается, некоторые потом каждый год приезжают.
– Не знаем уж куда и собираемся, в дом отдыха отдохнуть, или в вашем храме на службах постоять.
Вот, после одной из таких встреч, смотрю, на выходе из зала поджидает меня человек с газетой в руках:
– Батюшка, – обращается он ко мне, – я много читаю, телевизор смотрю, в том числе и православный канал. Так что мыслю в курсе того, о чем говорит патриарх. Он прав, приходишь в церковь, а на службе все больше народ или пожилой, или средних лет. Молодежи мало, батюшка. Предлагают разные способы как эту самую молодежь в церковь привлечь, а толку от всех этих предложений мало. Я человек неработающий, время у меня есть, подумал, проанализировал и понял, как нам привлекать молодых.
– И как же? – интересуюсь.
– Да очень просто, всего-то навсего, нужно перестать говорить им о мучениках. Ну, ты сам подумай, разве молодой человек ищет в жизни мучений? Ему в его возрасте мучения нужны? Ему радоваться хочется, любить, а мы им – мученик такой-то, да мученик такой-то, подражайте, мол, ребята. Вот и бегут они от нас. А их нужно заманивать именно тем, чего им хочется. Я здесь тебе одну газету принес, интересная газетка. На вот, на досуге почитай. Может, и пригодится.
Вечером дома открываю газету. На страницах многочисленные фотографии, и множество свидетельств улыбающихся людей, молодых и не очень. «Меня зовут Марианна, я была в полном поражении, а теперь,
Но больше всего мне понравились два свидетельства: «Господь исцелил меня от слепоты, туберкулеза, язвы желудка, болезни по-женски, исцелил мочевой пузырь. У меня перестали болеть ноги, и еще, я молилась, чтобы Бог увеличил мою жилплощадь, и Он чудесным образом дал мне квартиру в Москве». И еще одно, самое, как мне показалось, умилительное: «Я молилась и Бог благословил меня трехкамерным холодильником и стиральной машиной». И везде призывы, не ходите в традиционную церковь, вы там ничего не получите, идите к нам, и Бог вас осыплет своими милостями. И растут числом у нас такие общины, да и как же им не расти, когда у них там холодильники и стиральные машины раздают, а все мучение – так этот же холодильник на пятый этаж без лифта затащить.
На следующий день в храме подхожу к иконе мученика Вонифатия и спрашиваю:
– Скажи, святой человек, вот чего тебе в жизни не хватало? Ты жил с хозяйкой своей Аглаей в роскоши и изобилии. Тебя послали за мощами мучеников, модно было их у себя иметь. Ну, взял и иди домой, так нет же, сам на плаху лег. Зачем тебе это понадобилось? Уверовал, так и просил бы чего дельного: жилплощадь расширить, сестерций подкинуть, или, на худой конец, все тот же трехкамерный холодильник.
Святой смотрел на меня, держа в одной руке крест, а второю выставленной ладонью вперед, словно, пытался закрыть мне рот. Непонятно. Может, это дух времени так смещает ценностные приоритеты?
Вот, сосед мой и директор того же дома отдыха, Николай Петрович, золотой человек. Мы с ним как познакомились, он сразу же обрадовал меня своей православностью.
– Батюшка, я из казаков, а казаки народ верующий, это вы сами знаете. За стол никогда без молитвы не садимся, и чтобы у себя на сходе общую чарку без батюшкиного благословения, да ни боже мой! Чтобы без батюшки пить, да никогда.
Смотришь на это открытое волевое лицо православного человека и действительно веришь, что без батюшки – никогда.
И потому не было предела моему изумлению, когда узнал, что в одном из корпусов дома отдыха с благословения нового директора открылся секс-шоп.
Городочек у нас небольшой, шила в мешке не утаишь. И как я понимал Марь Иванну, бывшего бухгалтера, теперь на пенсии подрабатывающей сестрой хозяйкой, когда ей матери и уже бабушке во всех отношениях достойного семейства, пришлось набирать в столице ассортимент для нового магазина. Как, чуть ли не отворачиваясь, двумя пальчиками пересчитывала срамные игрушки для великовозрастных шалунов. – Мать, ты будь повнимательнее, не ошибайся, – говорил ей тамошний реализатор, вещицы денег стоят. Товар – то в накладной как именовать будем, как есть, или по ГОСТу? Бедная женщина, поначалу она все боялась, как бы ее не стошнило, но потом ничего, втянулась, перспектива остаться без работы показалось еще страшнее.