Преодоление
Шрифт:
– Караван прибыл, а с ним наверняка и эктипос.
– Клеймовщик… а ты не знаешь, куда нас поведут?
– Скорее всего, на север, к реке.
– Удачно, – кивнула я своим мыслям. – Мне по пути. Как раз в сторону Фламина.
Паук расхохотался.
– Ты говоришь так, словно не тебя схватили охотники, а ты нанял их в охрану и теперь они сопровождают тебя.
Я прикусила язык. М-да. Штирлиц еще никогда не был так близок к провалу, потому свела все к шутке:
– Я же говорю, во всем надо находить хорошее. В данном случае я все-таки попаду туда, куда шел.
– Мы бы с тобой подружились, если бы встретились
– А что с нами потом будет?
– А что потом? Доставят на рынок и продадут. Если нас поведут на север, значит, пойдем на Ровненский рынок. А если за запад – на Торонский. Только на запад вряд ли поведут, он дальше, и сейчас там не сезон. Торон – порт на Лазурном море, а там весенние шторма, и оттуда так просто не уплыть.
– Ты много знаешь о маршрутах рабских караванов.
– А кто в Гильдии не знает?
– Зачем вам это знать? – удивилась я.
– К нам обращаются за помощью иногда.
– Вы помогаете караванщикам рабских караванов?
– А что тебя удивляет? Рабы тоже есть хотят, мы снабжаем караваны припасами в дороге. Очень выгодно.
– Значит, на тебе тоже кто-то наживется. Не находишь, что это иронично?
Паук посмотрел на меня как на сумасшедшую и улегся.
– Дурак ты, – буркнул он.
– Дурак ты. Для тебя это был заработок, пока самого не коснулось.
Паук промолчал. Либо задумался, либо обиделся. Ну и фиг с ним.
Караван тем временем уже прошел деревню, и людей разместили в стороне от нас неподалеку от леса. Я сначала удивилась, а потом заметила, что все рабы закованы по рукам и ногам. Не побегаешь. К тому же цепи на руках крепились к одной общей. Точнее, люди были разбиты на несколько групп, каждая из которых прикована к своему отрезку цепи. Теперь их замкнули вокруг деревьев и повесили замок. Даже если его и откроют, далеко ли убегут шесть человек на одной цепи в кандалах?
В деревне поднялась суматоха. Видно было, как рабам понесли огромные котлы с едой. Надсмотрщики следили, чтобы досталось каждому. Кажется, дедовщина среди рабов не приветствуется. Больше всего я опасалась именно этого.
И еще момент: в кандалах сидели только мужчины. Как я заметила, девушки ехали на телегах. Скованные они или нет, отсюда не видно, но их везли, пешком не шел никто. Вот ведь несправедливость. Знала бы – не стала бы изображать из себя мальчишку. С другой стороны, как подсказывает опыт, такое бережное отношение неспроста, и не уверена, что мне хочется знать, почему так.
До полудня ничего не происходило, если не считать, что покормили и нас – не очень вкусно, но обильно, – а потом пленников стали доставать из колодок и куда-то уводить. Наш навес последний, потому нам пришлось ждать долго.
Приподнялась и глянула на Паука. Тот с тоской смотрел, как караванщики неумолимо приближаются к нам. Хотелось его подбодрить, но как? Мальчишка сам обратился ко мне.
– Ты ведешь себя так, будто для тебя это приключение какое, – буркнул он.
Что сказать? По большему счету, он прав. И думала я в этот момент не о рабстве, а о том, снимать маскировку или нет. Я не знала, сопровождают ли маги караваны. Все зависело от этого. Если в караване окажется хоть один маг, то без маскировки он меня может разоблачить. Как ни невелика вероятность присутствия мага тут, но не учитывать я ее не могла. К тому же я не видела для себя реальной угрозы.
Вот и наша очередь. На всякий случай легла, сделав вид, что изучаю небо. К нам подошли трое. Особо миндальничать не стали: один освободил колодки, а двое довольно грубо подхватили нас под руки и заставили встать. Я попыталась стоять самостоятельно, но оказалось, что после колодок это не так легко – ноги затекли.
Мне заломили руку за спину, заставив слегка пригнуться и охнуть от боли. Держали крепко: ни вырваться, ни лишнего движения сделать, только идти куда ведут. С взрослыми так не обращались. Хотя понятно – дети более безбашенны, Паук бы точно попытался убежать, не схвати его так же, как меня.
Нас привели к кузнице, если судить по звукам изнутри. Огляделась. Странно, никого нет. Куда делись те, кого приводили раньше?
В кузницу меня поволокли первой, и там я поняла, почему не видела никого: кузница оказалась проходной: людей заводили в одну дверь, а выводили через другую.
Меня небрежно швырнули на пол перед не очень высокой наковальней. Кузнец равнодушно оглядел меня с ног до головы, привычным движением – сразу видно, делал все это неоднократно – ухватил меня за щиколотку и положил ногу на наковальню, поднял небольшую доску с нарезанными углублениями разного диаметра и приложил к ноге сначала одним углублением, потом вторым. М-да, все точно по науке, не на глаз. Он посмотрел на какую-то надпись рядом с углублением и повернулся к стене, где связками свисали кандалы разной толщины и длины. Пробежал по всему этому хозяйству взглядом и направился почти в самый конец, где висели кандалы с не очень большими размерами колец. Я заметила, что дальше были и еще меньше цепи, чем те, что он взял для меня. Совсем они тут озверели, что ли?
Кузнец все так же молча замкнул вокруг моей щиколотки стальную полосу, сунул руку в ящик, стоявший рядом, и достал клепку, два точных удара – и вот уже одну ногу прочно охватывает полоса металла. Еще два удара – и вторая нога тоже скована. Все? Оказалось, нет. Меня заставили встать на колени и положить на наковальню руки. Их тоже обмерили, принесли цепи нужного размера, и еще по два удара на каждую заклепку. Теперь все. Меня заставили встать и толчком направили к выходу.
Идти в цепях было очень… непривычно и неудобно. Собственно, пришлось учиться ходить заново, стараясь ставить ноги пошире, чтобы кольца на ногах не задевали друг друга. Меня поторопили еще одним тычком, и я чуть не упала, с трудом сохранив равновесие. Так, гремя цепями на руках и ногах, вышла на улицу. Не успела оглядеться, как меня заставили сесть на табурет, а один из надсмотрщиков обнажил мне плечо, еще один крепко ухватил за шею, чтобы не дергалась.
Я не дергалась, только смотрела вокруг. Видно, мое поведение оказалось очень нетипичным, поскольку эти двое, державшие меня, смотрели с явным недоумением. Никаких криков, просьб, слез.
А вот и эктипос. Лицо закутано платком, на голове широкополая шляпа, видны только глаза, да и то не разглядеть толком – в тени. Одежда свободная и удобная для путешествий, но также ничем не примечательная. Принял меры, чтобы опознать его было невозможно.
Наши взгляды встретились.
– Скажите, вас совесть не мучает? Вы по ночам хорошо спите?