Преодоление

Садов Сергей

– Они мне не кажутся опасными.

– Ты просто с ними не пересекался, – буркнул Воробей. – Это алламаги, точнее, дети их.

– И что? – все еще не понимала я.

– Хуже них никого нет! Маги могут прихлопнуть, если попадешься им случайно на пути, знатные люди могут приказать выпороть, а эти… они считают себя выше обычных людей и пытаются подражать молодым магам.

– О. Но какое это отношение имеет к детям алламагов? Они же не алламаги.

– Ты откуда вообще такой свалился? – Воробей хмуро глянул на меня. – Печать алламага передается по наследству детям… правда, внукам уже не достается.

Гхм. Вот об этом не знала. Оказывается, алламаг – это не просто

защита от магов, но и защита твоих детей. Чтобы совсем уже не выставить себя невежей, перевела разговор подальше от печати алламагов.

– Это понятно, я не понимаю, как именно они пытаются подражать магам?

– Ну, ты даешь! Говорю же, когда учебный год в академии начинается, ученики в городе такие буйства устраивают.

– Но эти-то не маги.

– Не маги. Но маги очень жестоко карают тех, кто поднимают руку на носящих их печать. Никакой судья и стражник в здравом уме не станет связываться с алламагом. Максимум, что они могут сделать: подать жалобу в императорскую канцелярию, откуда она пойдет смотрящему. От того Дома, чьи печати алламагов носят нарушители. А те могут наказать, а могут и не обратить не жалобу никакого внимания.

– А наказывали?

Воробей пожал плечами:

– Было пару раз при мне, когда кое-кто совсем уже распоясался.

– И как наказали? – заинтересовалась я.

– Как-как… просто. Взяли и убрали с них печать алламагов.

– И все? – удивилась я.

– И все, – кивнул Воробей. – А потом люди их уже сами на куски разорвали.

– Кха! Что?!

– Говорю же, совсем распоясались. Устроили пыточный клуб.

– Что? – Чего-то я себя сейчас совсем дурой чувствую.

– Пыточный клуб. Ловили бедняков, в основном детей, а потом устраивали для богачей показательные пытки.

– Кого? – тупо поинтересовалась я.

Воробей глянул на меня как на больную.

– Пойманных. Не богачей же. А если кто дополнительно платил, то мог выступить в роли палача и сам.

– Зачем?

– Да чего ты привязался! – вдруг разозлился Воробей. – А я откуда знаю зачем? Нравилось, значит, других мучить, вот и делали. – И тут же немного смягчился и рассказал подробнее: – Лет пять назад это было. Организовались такие вот деточки алламагов и клуб сделали. Сначала-то никто ничего не знал, но кто-то узнал правду. Мне потом Ролстрен… это мой опекун в Гильдии, рассказывал, что когда к ним пришли, те только посмеялись. Когда правда всплыла, они даже скрываться не стали, вполне официально клуб зарегистрировали. Вон там он стоял, – Воробей показал рукой куда-то влево. – Еще несколько месяцев работали. А потом появился маг Дома, под защитой которого они находились. Сначала уничтожил их клуб, поубивав там всех служащих, потом приволок этих… этих… на площадь, снял с них печати алламагов и ушел.

– И ты там был?

Воробей мрачно кивнул.

– Там такая толпа собралась. Я на дереве сидел. Люди окружили этих шестерых и просто смотрели на них. А те… плакали. Один даже ноги людям целовать пытался. Минут двадцать так на них смотрели. А потом все раз – и пошли к ним… Я не видел, что там было…

«И слава богу», – чуть было не произнесла я.

– Люди сомкнулись, а потом, когда отхлынули, на мостовой только пятна крови и остались. Вот и думай, кто хуже: эти или маги.

Я отвернулась. Эх, мальчик. Оттого, что маги творят свои дела за стенами замков и о них ничего не известно окружающим, не значит, что они лучше. Ненавижу! Я сжала кулаки. Ненавижу!!! Господи, кому тут помогать, если одни не лучше других?! Маги с их лабораториями и апостификами, люди с рабскими караванами и кандалами, алламаги с их клубами! Я хочу

домой! Я только хочу домой! Маги, алламаги, пусть весь этот мир катится в пропасть и дальше, а он катится! Не могу описать словами, просто чувствую это. Земля сейчас и пять тысяч лет назад – это совершенно разные миры. А Алкена? Попади я сюда пять тысяч лет назад, все равно было бы все то же самое, что сейчас. Уверена, что и через пять тысяч лет этот мир ничуть не изменится.

– Эй, ты чего? – Воробей осторожно коснулся моего сжатого кулака. – Да не бойся, больше таких нет. Говорю же, их еще пять лет назад всех уничтожили.

Конечно. Это радостное известие.

– Алламаги, значит?

Воробей отшатнулся.

– Эй, ты чего? Ты не пугай меня так. Я чуть было не подумал, что ты сейчас их убивать пойдешь.

Я отвернулась, заметив, что из дома вышла та пара, которая прибыла до этой шумной компании. На миг они замерли, но тут же уверенно направились к карете, мужчина покрепче стиснул локоть своей спутницы, поставив между ней и шумной компанией себя. Однако молодые люди на них не обратили никакого внимания – их больше интересовали дома писцов, при этом они шумно принялись обсуждать, кто тут лучший.

Девушка же одной рукой вцепилась в спутника, а второй сжимала сложенный лист бумаги. Едва они приблизились к карете, как Воробей сорвался с места – я только моргнуть удивленно успела, а тот уже подскочил к двери и с почтительным поклоном распахнул ее перед ними. Девушка от неожиданности выронила листок, и он, упав, развернулся. Я как раз тоже подошла и успела разглядеть текст, прежде чем мужчина поспешно нагнулся и поднял его, вполголоса обругав «несносного сорванца». И о ком это он, интересно, хмыкнула я. Девушка, однако, успокаивающе положила свою ладонь ему на руку, и тот сразу утихомирился. Достал несколько медяшек и кинул их Воробью.

Малец рассыпался в благодарностях и кинулся собирать монеты. Кучер же, сердито зыркнув на нас, хлестнул лошадь, направляя ее в сторону ворот. Довольный Воробей выпрямился и подкинул на ладони медяки.

– Видал? Вот как надо! – Тут он вздохнул, выбрал из пяти две монеты и протянул их мне. – Держи. Твоя доля. Если бы ты не притащил меня сюда, я бы ничего не заработал.

Ты гляди-ка, а честный этот малец попался. Я отказываться не стала и спрятала деньги.

– Ты говоришь, в том доме был лучший писарь?

– Не совсем. Совсем уж лучшие сидеть здесь не будут – они у господ служат. А тот лучший на рынке. А что?

– Да нет, ничего. Этот лучший хоть про знаки препинания знает, но зачем они нужны, имеет весьма смутное представление.

– Ты о чем сейчас?

– А, не обращай внимания, я тут просто про то письмо, которое тот писарь написал.

– А ты что, его прочитал?

– Нет, конечно, – соврала я. – Только пару слов успел разобрать.

– И как? – заинтересовался мальчишка.

– Почерк у писаря хороший, – дипломатично отозвалась я.

– Ну, я же говорил, он тут лучший! А чего мы ждем? Идем. Куда сейчас?

Я огляделась. Пока мы тут провожали парочку и обсуждали почерк писаря, алламаги уже успели зайти в какой-то дом, и теперь дорога освободилась.

– Наверное, уже можно и к Торну.

– Наконец-то, – буркнул себе под нос Воробей.

Воробей вел меня по таким переулкам и улочкам, словно задался целью запутать. Хотя, может, так и есть, даже скорее всего. Откуда же ему знать про мою память? Думаю, без труда смогу вернуться по той же дороге, по которой меня вел малец, но ему об этом лучше не знать. Я хмыкнула и покосилась на маячившую впереди макушку. Мальчишка словно почувствовал мой взгляд, обернулся.