Препод 2
Шрифт:
«Потом поправлю», — подумал я, отпирая замок на тяжёлой двери.
Зайдя внутрь, я закрыл за собой и уже развернулся, готовя своё любимое инферно, как внезапно чуть не влетел сферу магического искажения, пульсирующую вокруг старого жертвенника.
Отступив назад, почти прижавшись к двери, я посмотрел туда, за пелену потрескивающего нестабильной магией поля, на тело, что покоилось на плоской поверхности камня и мороз тут же прошел по моей коже, когда оно начало шевелиться.
Поспешно активировав некрозрение, я увидел, как плотный кокон некроэнергии окутывает тело мёртвого
«Класть фонящий некроэнергией труп на место, на котором замучили и убили неизвестное число разумных…» — осознание некоторой беспечности в поступках пришло ко мне с опозданием.
«Но ведь он тысячу лет простоял без дела? Я же проверял, тут было глухо как в танке, ни единого следа магии?!» — мысленно завопил я, закусив губу.
Вот только, похоже, магия смерти что-то пробудила. Что-то, что было в глубокой спячке и никак не реагировало на другие внешние раздражители. А я сам, его, можно сказать, своими руками, притащил и уложил сюда.
Нужно было что-то делать и я попытался пробить поле магии огнём.
Неудачно.
Возможно, будь тут магистр… Впрочем, вся эта канитель была плотно увязана с магией смерти, а значит мог спасовать и магистр.
А тело на каменном ложе продолжало меняться. То, что я принял за шевеление, было другим процессом. Гниющая плоть ссыхалась, истончалась, уплотнялась, буквально прилипая к костям. Тело вытягивалось, выпрямляясь.
— Твою мать, — прошептал я, когда окружённое полем, тело нежити пошевелилось уже по настоящему, село и открыло провалы глазниц с клубящейся в них тьмой, повернув голову ко мне, — лич!
Это и правда была нежить совсем иного порядка, чем та, что заполоняла двор Академии. В этой чувствовалась мощь, сила, почти осязаемая физически, давящая аура ужаса.
Я вспомнил, что Калистратис говорил про лича и сглотнул. Бежать, похоже, было бессмысленно. Как говориться, только умрёшь уставшим.
Сотворив защитное поле, самое сильное, какое умел, я молча стоял и смотрел на финальное преображение самой сильной из известных науке нежити.
Вокруг тела прямо из воздуха соткался антрацитово чёрный балахон, а верх черепа вытянулся зубцами, словно костяная корона. Под конец и вовсе, фигура когда-то бывшая мёртвым некромантом взлетела вверх и повисла в воздухе, в полуметре над жертвенником.
Щупальца, тянувшие силу из жертвенника, втянулись обратно и, ранее нестерпимо сияющий источник силы, находившийся в центре груди, полностью погас, никак не выдавая своего присутствия. Лич, похоже, тоже умел в маскировку.
Защитная сфера, искажающая воздух, тоже спала и мы посмотрели друг на друга. Я, стараясь перебарывать страх, а он, такое ощущение, что с некоторым, не вполне понятным интересом.
В наступившей тишине не раздавалось ни звука. Только лёгкое поскрипывание костей да еле слышное, на уровне инфразвука шуршание личевого балахона, дёргавшее нервы.
— Раархс-с… — проскрипел вдруг он потусторонним голосом прямо в моей голове.
Затем окутался тьмой, превратившись в трепещущий бахромой сгусток черноты и без звука канул в стену напротив, оставив меня одного.
—
Честно сказать, сердце резко упало в пятки, когда эта тварь раскрыла зубастую пасть. Казалось, ещё секунда и какое-нибудь ужасное смертельное проклятье окутает меня с головой. Но было только это странное слово.
Почему же он не убил меня? Ведь любой живой для нежити, что красная тряпка для быка. Но тут мой взгляд вновь упал на мантию и я понял, что это та самая, что спасла меня от нежити и в первый раз, а затем впитала в себя всю силу некромантского накопителя. Лич просто принял меня за одного из своих, — некроманта.
Я ещё раз вспомнил это слово, — «Раархс», интересно, что оно означает? Приветствие? Поёжившись, я решил заняться выяснением позже.
Кое как выбрался наружу, трясущимися руками закрывая дверь, каждую секунду ожидая услышать вой сработавшей сигнализации, но всё было тихо.
Поднявшись на первый этаж, я с опаской осмотрел всё, на предмет разбегающихся криками студентов, но и их не было. На дворе тоже по прежнему светило солнце, защитное поле не закрывало куполом небо и призрачные гиганты не сторожили с дубинами закрытые ворота.
«Неужели обошлось?» — думал я, обегая периметр и телепортируясь в пещеру.
Но следов отправившегося в свободное плавание лича нигде не было.
«А может он улетел далеко-далеко?», — с некоторой надеждой подумал я, — и «раархс» переводится не как, — привет, а как, — прощай?'
Было бы неплохо. Очень, очень.
Глава 16
Первым моим порывом было побежать к Сильвии и всё рассказать. Вот только, в таком случае, дознания не избежать. А оно может вытянуть такие подробности, от которых плохо станет в первую очередь мне самому. Да даже сам факт, что лич меня не прикончил, уже вызовет серьёзные подозрения. А я совсем не горел желанием встречаться с господами из инквизиции. Тут про права человека и презумпцию невиновности слыхом не слыхивали. Здесь наоборот, презумпция виновности больше в ходу. Виновен, пока не докажешь обратное. Да и устанешь инквизиции объяснять, что случайно, а не специально положил этот труп на жертвенник. Ещё решат, что я запрещённой литературы начитался и сознательно лича сотворил. И тогда всё. Меня не станет, я просто исчезну, как те, о которых говорила графиня.
Поэтому я медлил, чувствуя как внутренности сжимает холодными тисками. Мучаясь от двух разрывающих меня чувств, беспокойства за город и академию и опасения за собственную шкуру.
Но лич никак себя больше не проявлял и на третий день шкура окончательно победила. Я так никому ничего и не рассказал. А на вопрос Нодерляйн, что с телом, почти честно ответил, что тела нет. Ну а что, нет же. С одним только нюансом, что не я его, а оно само ушло.
Мне было совестно и стыдно, но я ничего не мог с собой поделать. Я не спецназовец и до ужаса боюсь пыток. Тем более о средневековой изобретательности в этом вопросе весьма неплохо ознакомлен. А после пыток казнь, тоже весьма изощрённая. Всякое читал.