Преподобный Сергий Радонежский. Игумен земли Русской
Шрифт:
Собеседниками Преподобного были только лесные звери и птицы. Зверья здесь водилось много, были и медведи, которые, наверное, не раз подходили близко к келлии и были агрессивны и напористы. Волки стаями пробегали мимо, и намерения их, наверное, не всегда были миролюбивыми. Против этой угрозы, как и против бесовских нападений, Преподобный оборонялся своим единственным оружием – крестом и молитвой, и звери не причиняли ему никакого зла. А один из медведей, раз получив из рук Преподобного краюху хлеба, в течение долгого времени являлся к его келлии едва ли не каждый день. Преподобный делился с ним всем, что имел, и нередко отдавал лохматому гостю последний кусок хлеба. Так Божией благодатью в чистой и смиренной душе инока Сергия уже в это время сиял образ Божий, проступало истинное богоподобие, утраченное Адамом, и лесные звери склонялись перед ним, как перед первозданным Адамом.
Это была святая жизнь святого избранника Божия, и ничего более не желал он, кроме как встретить свой смертный час в этой полюбившейся ему лесной пустыни, никому не ведомым, кроме одного Бога. Однако Господь судил иначе…
Лесная
К концу второго года жительства преподобного Сергия на Маковце о нем было уже известно многим искателям истинного подвижничества. Поначалу приходили к нему для беседы и назидания, но вскоре появились среди приходящих и те, кто желал подвизаться под руководством молодого, но уже столь опытного пустынножителя. Сергий на первых порах не только не хотел принять их, но и прямо запрещал селиться в своей пустыни, предупреждая о тяготах и трудностях пустынного жительства. Пришедшие к нему соглашались терпеть все ради того, чтобы жить рядом с таким угодником Божиим. Всегда покорный воле Божией и на этот раз уразумевший пути Божии, Преподобный давал первое наставление пришедшим: «Я не изгоню вас, поскольку и Спаситель наш говорил: Грядущаго ко Мне не изжену вон (Ин. 6, 37), и Давид сказал: Се, сколь добро, или сколь красно, но еже жити братии вкупе (Пс. 132, 1). Я, братие, хотел жить один в пустыни сей и так скончаться на месте сем. Но если угодно Богу, чтобы быть монастырю в этом месте и многой братии, да будет воля Господня! С радостью принимаю вас. Только потрудитесь создать себе келлии. И да будет вам известно, что если в пустыню сию жить пришли, если со мною в месте этом пребывать хотите, если работать Богу пришли, приготовьтесь терпеть скорби, беды, печали, всякие трудности и нужду и недостатки, нестяжание и бодрствование. И если работать Богу пришли, то уготовайте ваши сердца не для пищи и брашна, не для покоя и безмятежности, но на терпение, чтобы терпеть всякое искушение, всякие трудности и печали. Приготовьтесь к трудам, пощению, подвигам духовным и многим скорбям: Многими бо скорбъми подобает нам внити в Царствие Божие (Деян. 14, 22); Узок путь и прискорбен есть, вводяй в жизнь вечную. И мало их есть, иже обретают его (ер.: Мф. 7, 14); Мнози суть звани, мало же избранник (Мф. 20, 16). Потому мало спасающихся. Мало стадо Христово, о котором в Евангелии сказал Господь: Не бойся, малое стадо, яко благоизволи Отец Мой дати вам Царство Небесное (ер.: Лк. 12, 32)» [16] . В ответ на это с радостью отвечали ученики: «Все поведенное тобой сотворим и ни в чем не ослушаемся тебя».
16
См.: Епифаний Премудрый и Похожий Логофет. Жизнь и житие… С. 40–41 [в современном переводе].
Первым пришел на Маковец к иноку Сергию некто Василий, прозванный Сухим: возможно, это прозвание дано ему было за чрезвычайное воздержание, отчего был он худ и сухощав. Он пришел с верховьев реки Дубны и был уже в преклонных летах, так что в нарождающейся обители прожил недолго и вскоре отошел ко Господу. Среди первых пришедших были и земляки Сергиевы, ростовчане: ростовский вельможа Онисим, ставший впоследствии диаконом, и Елисей, его сын (о них упоминает преподобный Епифаний в рассказе о переселении Кирилла и Марии и других ростовчан в Радонеж), Андроник. В числе первых учеников были также преподобные Сильвестр Обнорский и Мефодий Пешношский.
Вокруг лесной церковки одна за другой возникают двенадцать келлий – по числу учеников, и это число долго остается неизменным. Так Господь прикровенно дает понять, что здесь, в лесной глуши, совершается нечто важное и новое, чему должны научиться подвижники, приходящие сюда из разных концов Русской земли, как когда-то учились у Него апостолы.
Мала и неказиста была эта новосозданная обитель. Кругом на много верст раскинулись вековые леса – ни тропинок, ни дорог. За мощными седыми стенами, за дивными храмами нынешней Лавры уже почти невозможно даже мысленным взором разглядеть тот деревянный монастырей, с которого она начиналась. К счастью, житие преподобного Сергия сохранило нам его описание: «Скромен и убог был тогда вид Троицкой Лавры. В глухом бору над речкой расчищена поляна и обнесена тыном. На поляне стоит небольшая церковь и несколько таких же малых келлий, разбросанных в беспорядке, как пришлось…Между келлиями еще стоят и шумят деревья; около самой церкви лежат срубленные колоды дерев и торчат пни; кое-где взрыты гряды и засажены овощами. Таков был монастырь преподобного Сергия в первые годы после своего возникновения» [17] .
17
Житие преподобного Сергия / / Жития святых на русском языке, изложенные по руководству Четьих-Миней ев. Димитрия Ростовского. Кн. 1. Сентябрь. Оптина пустынь, 1991. С. 519.
Жизнь в монастыре течет неспешно, по раз и навсегда заведенному чину. Семь раз в день братия собираются в церковь на молитву, во исполнение слов Псалмопевца: седмерицею днем хвалах Тя [Пс. 118, 164). Между этими положенными по Уставу церковному службами братия совершают еще молебные пения, молятся они и во время работ, во время краткого отдыха в келлиях. Непрестанная молитва по заповеди апостола и по примеру святых отцов была их неукоснительным правилом. По праздникам в обитель приходил священник из ближайшего села или игумен Митрофан, постригавший преподобного в монашество, и совершал литургию, за которой братия причащалась Святых Христовых Таин.
Миниатюра
Руководит жизнью в обители, конечно же, преподобный Сергий, но сам он остается лишь смиренным иноком, не облеченным ни священным саном, ни игуменским званием. Он управляет исключительно силой собственного примера, кротким и смиренным словом и на деле исполняет завет Христов: кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою [Мк. 9, 35). Преподобный принимает на себя все самые трудные и нелюбимые братией работы: носит воду в двух водоносах (нередко тайно и оставляет ее при дверях братских келлий), рубит дрова и складывает в аккуратные поленницы около дверей келлий, мелет зерно. Печет хлеб, кроит и шьет одежду для себя и для братии. Если кто-то из братий отходил ко Господу, сам готовил усопшего к погребению. По слову преподобного Епифания, святой первоначальник Лавры служил братии как раб купленный, всячески стараясь облегчить им жизнь. К слову, сам Преподобный был высокого роста, крепок и силен – по слову жизнеописателя, он «имел силу против двух человек».
Так сложилась полнокровная монашеская община, хотя в ней еще не было канонически поставленного игумена. По-прежнему братия совершали положенные Уставом богослужения, но с ростом их числа все острее сказывалась необходимость в священнослужителе, совершающем Божественную литургию, которая есть сердцевина и основание жизни во Христе. Обстоятельства внешние тоже требовали священнического служения в монастыре, ставшем уже известным миру. В начале 1350-х годов на Русь пришла чума – «черная смерть», как называли ее в то время. Зародившись в 1320 году в пустыне Гоби, смертоносная эпидемия, значительно сократив население в Азии, в 1345-м пришла на Кавказ и в Крым, а в 1348-м вовсю свирепствовала уже в Европе, выкосив почти треть ее населения. Спасения от болезни не было, всюду воцарились страх и уныние. Вымирали целые города и села. В Киеве, Чернигове, Смоленске и Суздале уцелела лишь треть населения; в Глухове и Белозерске не осталось ни одного человека. Не успевали отпевать и хоронить умерших. В 1353 году умер митрополит Феогност, два сына великого князя Симеона Иоанновича и сам великий князь. Напуганные люди жались к монастырям: приготовившись к смерти по-христиански, не так страшно было отходить в вечные обители. Нет сомнения в том, что и в Троицкую обитель приходило в те страшные годы гораздо больше богомольцев, и им нужны были и исповедь, и причащение Святых Христовых Таин, и надежда на христианскую кончину живота.
Братия все чаще стали приступать к Преподобному с требованием, чтобы он принял священный сан и управление обителью. Преподобный Сергий уклонялся от этой чести, сколько мог. Он объяснял братии, что желание игуменства есть начало и корень властолюбия, и ни за что не соглашался принять игуменский жезл. Однако братия тоже стояли на своем. Однажды братия, собравшись все вместе, пришли к Преподобному и сказали: «Отче! Мы не можем долее жить без игумена. Исполни наше сердечное желание: будь нам игуменом, будь наставником душ наших. Мы будем каждый день приходить к тебе с покаянием и открывать перед тобою нашу совесть, а ты будешь подавать нам прощение, благословение и молитву. Мы желали бы видеть тебя совершающим ежедневно Божественную литургию и от твоих честных рук причащаться Святых Христовых Таин. Ей, честный отче, таково наше общее сердечное желание. Не откажи нам в этой милости» [18] .
18
Никон (Рождественский), архиепископ. Житие и подвиги преподобного и богоносного отца нашего Сергия игумена Радонежского и всея России Чудотворца. ТСЛ, 2004. С. 68.
Преподобный Сергий и на этот раз отказался, прося братию оставить его Богу, чтобы Он творил на нем Свою святую волю. Не трудов и ответственности боялся святой Сергий – нет, боялся он только одного: повредить своему спасению, нарушить волю Божию, приведшую его в пустыню для смиренной и покаянной молитвы. Однако именно воля Божия проявилась в упорстве братий, которые, беззаветно любя своего учителя, впервые воспротивились ему. «Зачем ты, отче, – говорили они ему, – отказываешься исполнить наше общее желание? Ведь ты основатель обители сей – будь же ей и настоятель. Твоя добродетель собрала нас сюда – она же пусть и управляет нами. Ты насадил виноград сей – ты и питай нас своим учением и плодами примера твоего. Вот наше последнее слово: или сам будь нам игуменом, или, если не хочешь, иди испроси нам игумена у святителя; если же не так, то мы все разойдемся отсюда» [19] .
19
Там же. С. 69.
И еще несколько дней продолжались эти переговоры и уговоры. В этих беседах с братией просияло поистине Христово смирение Преподобного. «Простите меня, отцы мои и господие, – со слезами говорил он старцам, пришедшим к нему за решительным ответом, – кто я, грешный, чтобы мне быть иереем Божиим? Как дерзну я на такое служение, пред которым со страхом и трепетом преклоняются и самые Ангелы? Нет, это выше меры моей, отцы мои: я еще не начинал жить по-монашески – как же я осмелюсь коснуться святыни Божией? Вот мое дело: плакать о грехах моих, чтобы вашими же святыми молитвами достигнуть оного края желаний, к которому стремится от юности моя грешная душа» [20] .
20
Никон (Рождественский), архиепископ. Житие и подвиги… С. 70.